Любовь и проклятие камня

«Интересно, вот завтра хён узнает, что я исторгся из рода, как поступит? Придет еще вот так в мой дом? А если нет? А если нет, я осуждать его не стану».

Он поднялся, укрыл друга, а затем вынес столик с остатками пищи. Распахнув дверь кухни, он удивился. Елень сидела на корточках у тлеющего очага и не позволяла углям погаснуть окончательно, обмахивая их веером. Угли искрились красными всполохами и завораживали взгляд, а над ними едва фыркал плотно прикрытый горшок с травами: Елень готовила лекарство для Гаыль. Она подняла глаза на капитана, и тот поспешил закрыть за собой дверь, так как сквозило сильно. Женщина даже вздрогнула от порыва ветра, ворвавшегося в кухню вместе с Соджуном.

— Ваш друг уснул?

— Уснул. Если вы обиделись на его слова…

— Я не обиделась на его слова. Но… но мне странно осознавать, что он ваш друг!

— Елень, он хороший человек…

— Он завистлив, — перебила Елень и посмотрела на капитана. — А зависть отравляет сильнее яда. Медленнее и сильнее.

Соджун улыбнулся, присел рядом, отобрал у нее веер и стал обмахивать угли. Те возмущенно затрещали; крышка, придавленная прессом сверху, неприлично взвизгнула, и из-под нее вырвалось несколько обжигающих капель. Елень отобрала веер, потом глянула на обиженного капитана и улыбнулась.

— Идите спать, господин…

— Разве мне можно завидовать?

Женщина посмотрела на него и покачала головой.

— Вы счастливы?

— Да, — мгновенно ответил Соджун.

Елень посмотрела на него и тихо проговорила:

— Завидуют не деньгам или власти… Завидуют счастью. Счастье — вот то, что вызывает зависть. А такое счастье, как у нас с вами, вызывает злость… Не перебивайте, выслушайте! У вас… у нас ничего нет толком. У нас только крыша над головой. Вас перевели. Уверена: не были бы вы лучшим мечником Чосона, вас бы и в звании понизили! Нет рода, нет связей. Нет богатств. Даже крепостных нет. Знаю, что вы дали вольную Анпё почти двадцать лет назад, а я дала вольную Гаыль, как получила наши бирки. Они вольны сами выбирать, как им жить. Вольны уйти. У нас нет друзей, нас не зовут в гости. Мы дворяне, но словно с браком. Знаете, мое первое блюдо очень неплохим получилось, но на стол его не поставить. Оно кривое, неказистое. Оно не перестало быть блюдом, но не выполняет то, что должно, потому что мне стыдно… Мы как это блюдо. Но мы счастливы. И это злит людей. Ведь, по их мнению, мы не должны быть счастливыми. А ваш друг завидует очень. Будьте с ним осторожны. Вы его подпустили очень близко к себе, как бы не пожалеть об этом...

Соджун готов был отдать руку на отсечение за веру в друга. И кто бы мог подумать, что не пройдет и года, как капитан вспомнит эти слова любимой в самый страшный момент своей жизни. Вспомнит тогда, когда уже ничего нельзя будет изменить… А сейчас он просто сидел рядом, чувствовал тепло ее бока, держал за руку и был совершенно счастлив

[1] Оружный – вооруженный.

[2] Монета в Чосоне с квадратным окошечком в центре.

[3] Дословно «тетушка говяжий суп»

[4] Если придерживаться правил написания корейских имен, то верное написание – Хё Ну́, то есть ударение падает на оба слога.

[5] Старший брат. Так обращаются мужчина к старшему брату и к другу, который старше его

Глава тридцать шестая.

Через несколько дней Елень нагрузила корзины посудой собственного изготовления и отправилась в путь. Соджун поехал с ней. Он был после ночного дежурства, и госпожа отговаривала капитана, но он хотел сам проводить ее. Так ему было спокойней.

Когда солнце достигло зенита, они оказались у таверны Аджумы Мугук. Женщина уже крутилась по двору, заметив спешившихся у ее харчевни всадников, она поспешила к ним, узнала Соджуна, поклонилась, справилась о здоровье, поинтересовалась, зажила ли рана. Елень даже удивилась. Капитан стушевался, не сумев быстро сообразить ответ.

— Рада вас видеть в добром здравии, господин, суп почти готов. Может, будете пирожки? — спросила хозяйка.

Путники отказались. Елень развязала крышку на одной из корзин и достала пару серовато-бежевых мисок пунчхон[1] . Она протянула их Аджуме Мугук. Та, увидев посуду, быстро вытерла совершенно чистые руки о передник и взяла миску, внимательно слушая приезжих. Капитана она знала давно. Госпожу, одетую по-мужски, видела впервые.