Любовь и проклятие камня

Ребенок кивнул и сжал рукоять сильней. Мать что-то тихо говорила ему в тот самый момент, когда в ворота вошел Соджун, держа коня под уздцы. Хванге, заметив господина, тут же поклонился. Капитан улыбнулся в ответ и отдал поводья выбежавшему ему навстречу Анпё, а сам подошел к упражнявшимся. Хванге был одет как подобает ученику, а вот мать, судя по наряду, была застигнута врасплох. На ней был шелковый ханбок, вот только юбка поверх перетянута какой-то веревкой и поддернута вверх. Видимо, Елень так сделала, чтоб не наступать на юбку во время тренировки. Сейчас из-под чимы выглядывали белые шаровары. Широкие рукава, чтоб не мешались, в спешке были прихвачены тесемками. Соджун оглядел госпожу и улыбнулся.

— Вы как будто на рать собрались, — сказал он.

— Да потому что Хванге неумеха! — громко заявила Сонъи, сидящая в тени под крышей на террасе над плетенкой с ростками. Ее руки споро сновали, очищая ростки от шелухи и остатков земли.

Брат зашипел от обиды и открыл было рот, но взгляд матери его остановил.

— Господин, а не могли бы вы нам вон туда мишень прикрепить, — спросила Елень, указав над дверью гончарной мастерской.

— Мишень?

— Да, мишень, размером с ту плетенку, над которой сидит Сонъи.

— Зачем?

Елень оглянулась на дочь, которая от стыда не поднимала глаз.

— Для того, что с завтрашнего дня Хванге станет тренироваться в стрельбе из лука, — ответила мать, так и не отводя глаз с дочери. Сонъи, не зная, что за ней наблюдают, подняла смеющиеся злорадством глаза. Взор матери подействовал на нее как хорошая затрещина.

— И не только Пак Хванге, но и Пак Сонъи будет учиться стрелять из лука, — заявила Елень.

— Девушке не пристало…, — решилась заметить дочь...

Соджун был воином. Он обладал хорошей реакцией и сноровкой, но тут ничего не успел: ни подумать, ни отреагировать. Елень не сделала и шага к нему, даже не двинулась. Мелькнула тонкая рука, скользнув ему за спину, капитан крутанулся в последний миг, но его запоясный кинжал уже слетел с маленькой ладошки и воткнулся в столб-опору прямо над головой девочки. Та вскрикнула и бросилась ничком на гладкие доски террасы, а после подняла на мать заплаканное лицо.

— Если бы я делала лишь то, что пристало женщине, тебя бы уже на свете не было, — грозно сказала мать, буравя ее тяжелым взглядом.

— Матушка! Я смогу вас защитить! И вас, и Сонъи! И господин капитан, и Чжонку-хён! — воскликнул тонким голоском Хванге. Соджун улыбнулся.

Елень провела рукой по волосам сына.

— Конечно, вы сможете защитить! Но в бою не сразу на затылке глаза открываются! Для этого должно пройти много времени, а до тех пор хорошо бы, чтобы твоя сестра могла за себя постоять сама, — ответила мать.

— Господин, а у вас открываются глаза на затылке в бою? — спросил доверчиво ребенок.

— Да, но иногда они подводят, — ответила за капитана женщина. Соджун улыбнулся.

— Это как? — не унимался Хванге.

— А это когда из-за спины стрела прилетает, глаз не всегда успевает ее поймать, — усмехнулся Соджун и посмотрел на женщину-воительницу. Та как раз в этот момент развязывала веревку, придерживающую верхнюю юбку.

Елень усмехнулась.

— Давайте ужинать, — сказала она и пошла к дому. Капитан с мальчиком направились за ней.

Когда ужин уже подошел к концу, Соджун спохватился.

— Хванге, а ты почему не у учителя?

Мальчик засопел, заерзал: что-то мерзкое и противное коснулось души капитана.

— Закончил? — спросила мать ребенка, тот кивнул, — ступай тогда.

Ребенок поклонился взрослым, вылез из-за стола и побежал кидать камушки в огромный разбитый кувшин, стоящий у мастерской. Мальчик очень старался. Вчера из десяти камушков, что дала мать, он попал только семью. Сегодня забросил все десять. Но мама заставила сделать пять шагов назад и закидывать уже оттуда, да и камушки уменьшились. Ребенок пыхтел, но старался. Елень, сидящая под навесом, не сводила с него глаз.

— Что произошло? — упавшим голосом спросил капитан, отложив ложку.

Женщина вздохнула и подчерпнула рис.

— Хванге не пустили на занятие, — ответила она.

— Как так? — проговорил мертвым голосом Соджун.

— Да не со своих слов действует учитель Джин! Он человек маленький, что ему прикажут…

— Что значит, что прикажут? Дети…

— Вот именно дети! Дети! Дети янбанов[1]! К этому учителю ходят даже дети членов королевской семьи[2]! И что? Вы хотите, чтобы они сидели в той же комнате, где сидит ребенок изменника и предателя?

— Госпожа!

— Я только в ваших глазах госпожа! Мои дети только здесь дышат свободно! Здесь они просто дети! Но за этими стенами я наложница, а мои дети — дети предателя!