Любовь к истории питая

— Вот здесь, где собраны книги по истории, — здесь работа. А вот в этой, как видите, небольшой комнатке, где стоят картотеки по истории русского портрета и литература по русскому искусству, — душа! (Разрядка В. П.)

Наиподробнейший путеводитель по временам, подобного больше не найти! И это не архив, как неточно выразился один из пишущих о Валентине Пикуле, это всегда работающий материал, он всегда под рукой, всегда нужен. В картотеку писатель вносит имена людей, привлекших внимание при изучении исторических документов, мемуаров, газетных вырезок. Здесь имена тех, что были взрослыми в 1725 году, «осьмнадцатом веке», когда Фридрих I, Курфюст Бранденбургский, объявил Пруссию королевством, а себя королем, и тех, кому в 1917 году было около 17 лет.

Каждая карточка может обогатить такими знаниями, о которых вы даже и не подозревали. Каскад впечатлений!

— Допустим, в книге, которую я читаю, мне встретилось имя помещика деревни Нижние Лапотки Ивана Платоновича Иванова, — рассказывает о своем методе работы с картотекой Валентин Саввич. — В 1758 году ему было 38 лет от роду. Я записываю сведения о нем и название книги с указанием страниц, на которых он упомянут. Карточка ставится в картотеку среди множества других Ивановых — по алфавиту. Может пройти много лет. Я позабуду об этом Иванове Иване Платоновиче. Но вдруг из другой книги я узнаю, что жена его — Домна Саввишна — скончалась в 1771 году, когда он выдал дочь свою Глафиру за соседского помещика Игнатия Федоровича Палибина. «И я, — пишет некий автор мемуаров, — ныне в Петербурге вожу знакомство с внучкой его, графиней Софьей Петровной Апраксиной». Стоп! Пропащий для истории И. П. Иванов начинает в моем сознании как бы «обрастать мясом», я легко прослеживаю связи некоторых родов. И, если понадобится мне либо сам Иванов, либо внучка его, я без труда найду необходимые сведения…

Как-то спросил я Валентина Саввича о его отношении к библиографии и библиографам и получил неожиданный ответ:

— Так же хорошо, как и к своей жене.

— ?!

— Видите ли, моя жена, Антонина Ильинична, — профессиональный библиограф. Надеюсь, этим много сказано. Но, продолжая свой ответ, хочу выразить свою благодарность людям этой профессии. Без них, без их трудов — указателей, списков литературы, — без их подсказок я мог бы и не состояться как писатель. Очень высоко ценю их негромкую, но такую нужную работу. Возьмем вопрос шире. Например, проблему сохранения культурной — духовной и материальной — среды, приумножения нравственной силы народа. И здесь, согласитесь, особенно велика роль библиографии.

Библиограф, стремясь обеспечить потребности в информации, фиксирует огромный поток выходящей литературы. Уже одним этим он сохраняет наши знания, а значит, и передает наш опыт будущим поколениям. За это — низкий поклон этим труженикам.

— Когда вы стали заниматься библиографией?

— В те давние времена, когда еще даже не понимал я значения этого слова. Это было в дни моей молодости, в первом приобщении к истории русского Севера.

Должен признаться, что, приступая к освоению какой-либо темы, я сам составляю библиографический список нужных для изучения материалов. Составив перечень, я тщательно сверяю его с темп указателями и списками литературы, какие мне известны. Интересно, что мои списки, как правило, оказываются богаче тех, что рекомендуются различными изданиями: ведь я привык учитывать в своих перечнях не только солидные монографии и отдельные работы, но даже статьи и незначительные заметки из периодики. Отсюда и обширность моих списков. Конечно, составляя их, я исхожу и из возможностей своей библиотеки.

— Список вами составлен. Что же дальше? Ведь не все же нужные книги имеются в вашей библиотеке?

— Конечно, не все. Поэтому дальше начинается поиск недостающей литературы. Если что-то не удается купить, я пользуюсь услугами государственных библиотек, заказываю фотокопии. Но для меня стало почти законом: пока не изучу все материалы, я не приступаю к работе над романом. Даже в том случае, когда чувствую, что этот источник мало что мне даст, я все равно должен с ним ознакомиться.

— Валентин Саввич, мне как-то пришлось побывать на одной из лекций по советской литературе в МГУ, с высокой трибуны лектор прямо заявил, обращаясь к будущим журналистам: «Валентин Пикуль — не писатель и не историк. Многие те факты, которые он подает как неопровержимые, сомнительны. Пикуль пишет, что во время коронации Николая II погибло столько-то человек, а в учебнике по истории совсем другая цифра. Уважающий себя писатель никогда не привел бы такую фразу царицы Марии Федоровны, шепнувшей мужу перед банкетом: «Сашка, умоляю, не напейся. Не ставь себя и меня в неловкое положение». При этом лектор доказывал, что в лексиконе царской четы не могло быть вульгаризмов.