Любовь на производстве

В тот день я была «на сборке». Расскажу немного об этом занятии – что это такое, и как она у нас проходила. Кроме сиропа у «булочек» было еще одно непростое, в физическом плане, направление в работе – фасовка, мы же называли это сборкой готовых булочек. Звучит достаточно просто, но на деле выходило не совсем так. На фасовку выделялось по два человека. А начиналась она после окончания всей основной работы: когда мы слепим уже все булки, когда они пожарятся и будут просироплены. То есть сначала ты со всеми вместе делаешь всю основную работу, а потом еще один, вернее, вдвоем, отправляетесь все эти булочки складывать. А их было, мягко говоря, не мало. Кроме того, ящики, куда укладывались готовые изделия, стояли друг на друге и представляли собой подобие Вавилонской башни. По отдельности были они, конечно, легкими, но все вместе – весьма и весьма увесистыми. Поэтому мы, как правило, просили кого-нибудь парня помочь нам снять их с верха. Обычно это были Азамат или Захир. Но, как я уже говорила, с Азаматом, с некоторых пор, мы не разговаривали, поэтому обращаться к нему с просьбами мне не хотелось. Тем не менее, когда я была на фасовке, парень все время проходил мимо и поглядывал на меня. А однажды даже остановился напротив с девушкой из бригады слоеных булочек Полиной и начал демонстративно ей что-то рассказывать. Этот его способ заставить ревновать скорее позабавил меня.

Поэтому в тот день мне пришлось как-то справляться с этими ящиками самой, без посторонней помощи. И вот, когда в очередной раз я побежала по палету за лотками (палеты – это такие подставки под ящики) – те, приложенные друг к другу начали разъезжаться. С разгона мои ноги тоже начали разъезжаться, а вернее взвились ввысь. Какое-то время я бултыхала ими в воздухе, как тот мультяшный герой, который, упав с обрыва, сразу не летит вниз, а как бы зависает в пространстве. Потом гравитационная сила все-таки взяла верх, притянула к земле, и я, плашмя, шлепнулась на палет. Благо, что упала на пятую точу. Удар был неслабый, и пару огромных синяков я себе точно заработала. Так-то я постоянно там ходила в синяках: то за стол металлический зацеплюсь, то за вагонку, то вообще не пойму откуда они взялись. Подчас синяки появлялись на моем теле также внезапно, как появляются следы летающих тарелок на полях. И, если бы меня раздеть в тот момент, то можно было бы подумать, что я живу с мужем-тираном, который меня периодически поколачивает.

Вскорости после моего падения мимо проходил Антон. Вдруг я, что на меня совсем не похоже, побежала к нему навстречу и начала жаловаться: как я упала, как мне больно. Благо хоть в объятия парню не рухнула. Видимо, головой все-таки стукнулась. Молодой человек меня, конечно, пожалел, как мог. А я заодно решила попросить его о помощи:

– Антон, можешь мне снять вон те ящики?

А он был любитель всяких оксюморонов, игры слов и прочих литературных изысков. Ответил мне:

– могу, конечно, снять, но у меня камеры с собой нет.

– Все тебе, блин, только смеяться, – деланно надулась я.

Потом он, конечно, все снял. Даже без камеры.

У «пироговой» бригады тоже существовала сборка. Мне казалось, что у них там все проще устроено, чем у нас. Но скорее всего это была просто видимость: чужая деятельность всегда кажется проще. Смотришь, как человек работает и думаешь: «ну фигня же какая-то, что он там пыжится? Все же элементарно и просто». Да, просто первые минут двадцать, а потом начинается сложно: нужна выносливость, которая рождается путем практики и многократного повторения.

Зачастую бывало так, что я была «на сиропе», а Антон – «на сборке». А находилось это буквально в пятнадцати метрах друг от друга. В такие моменты молодой человек говорил мне:

– почему ко мне не заходишь? Мне же скучно одному. А «пироги» частенько фасовали по одиночке, иногда – по двое. Однажды я собралась с духом и подошла-таки, но пробыла там не больше минуты, мне казалось это странным, что я стою без дела и пялюсь на Антона. Правда, я что-то говорила, но это тоже вряд ли было убедительным. Поэтому расшаркавшись, быстро убралась восвояси. А он мне вдогонку крикнул:

– ну вот, Любовь, это же не страшно было?

– Еще как страшно, – ответила я шепотом, чтобы никто не услышал.

А Антон, напротив, заходил к нам каждый раз, когда мы оказывались «на сиропе». Однажды из этого вышел забавный конфуз.

В тот день я была какая-то очень уставшая, возможно, даже простудилась.

Вообще-то больных и приболевших на завод пускать не должны. Поэтому каждый день на входе у нас измеряли температуру. Но с градусниками постоянно была какая-то беда: то они вообще не показывали температуру, то показывали тридцать два градуса… Обычно измеряющие говорили: «на улице холодно, наверное, поэтому температура не измеряется». В общем – все логично.