Любовь на производстве

Немного опишу Замиру. Мы с ней не то, чтобы дружили, но были в очень хороших отношениях. Это была миниатюрная девушка лет двадцати шести. Она была узбечкой, как и большинство работников нашего предприятия. В Петербург переехала с родителями и четырехлетней дочкой. Муж пока остался в Узбекистане. Иногда, на перерывах, девушка созванивались с супругом, и было видно, как сильно молодые люди любят друг друга и скучают. Замира закончила медицинский вуз у себя на Родине, и какое-то время работала там по специальности. Но переехав в Россию, не смогла найти подобную должность, поэтому, хотя бы на первое время, устроилась на завод. Она рассказывала, что иногда ходила на собеседования в медицинские учреждения, но пока тщетно.

У Замиры было очень красивое лицо: огромные карие глаза, особенно, когда она подводила их карандашом и тушью, горели как два черных оникса. Тогда девушка становилась похожа на египетскую царицу. И форму она носила не такую как все, а свою, медицинскую. Если наша спецовка висела на нас свободно как на вешалках, не сковывая движений, но и не подчеркивая никаких достоинств, то ее халат красиво облегал ее точеную миниатюрную фигурку. Но Алена Петровна почему-то сразу невзлюбила Замиру и постоянно, как и к Анжеле, в свое время, придиралась к ней, то и дело сваливая на нее вину за все подряд. Замира пыталась защищаться, но это было тщетное занятие. Через какое-то время, девушке даже пришлось перевестись в другой цех – так и не смогла сработаться с Аленой Петровной. Но это случилось намного позднее, а пока она терпела и продолжала работать.

И вот мы с Замирой возвращались из «кондитерки» и по пути встретили Антона, Валеру и Рахима. Мне показалось, что они какие-то хмурые. Молодые люди направлялись в кабинет начальников.

В тот день Надя и Ира были, видимо, «на сиропе», по крайней мере, в столовке из нашей компании сидела только я. Через минут пятнадцать парни тоже появились.

– Что случилось? – нетерпеливо спросила я у Антона.

– Валеру и Рахима уволили, а мне сделали строгий выговор и последнее предупреждение, – как ни в чем не бывало рассказывал Антон.

– А что вы натворили? – насторожилась я.

– Да, ерунда, в сущности. Мы пошли в курилку…

– Дак ты же не куришь? – перебила я Антона.

– Да, в смысле нет, не курю, но пошел с ребятами за компанию. И перед входом в курилку Валера и Рахим взяли меня на руки. Так и занесли туда. А в курилке… оказался Сергей.

Сергей был начальником смены. Был он долговязый, большеносый и очень занудный. Я ни разу не видела на его лице даже мало-мальского намека на улыбку. Мне кажется, что когда он женился и тогда не улыбался, и когда ему Дед Мороз дарил подарки на Новый год – тоже не улыбался. А, может быть, Дед Мороз не дарил ему подарки – и в этом все дело? В общем, был Сергей Николаевич очень строгий и очень-очень серьезный. Мне кажется даже хирурги перед операцией не такие серьезные. Поэтому простить парням, по сути мальчишкам, ТАКОЙ дерзости большой начальник не мог и донес на них Тамаре Владимировне, которая являлась самой большой фигурой (в фигуральном, конечно, смысле) на нашем заводе (за исключением гендиректора, который почти никогда там не появлялся).

Расскажу еще небольшую историю, связанную с Сергеем Николаевичем. Как-то раз нас отпустили на очередной десятиминутный перерыв. Жутко хотелось пить, но одноразовых стаканов, как назло, нигде не осталось (свой бокал в тот день я забыла дома). Тогда я зашла в «аквариум» и стащила у них пару стаканчиков – там-то они были всегда. И, чтобы успеть вовремя вернуться в цех, побежала в столовку. Через минуту появился Сергей Николаевич, подозвал меня и строго так сказал:

– это был последний раз, когда я видел, что ты тут бегаешь. Еще раз и уволю.

– Хорошо. Просто у вас стаканов в столовой нет, – вот что я сказала.

«Ну, увольнять по всякой ерунде вы мастера», – вот что я подумала.

В другой раз по коридором я старалась не бегать, зато очень быстро ходила. Хотя больше меня по этому поводу никто и не трогал.

Второй начальник смены был намного добрее. Звали его Никита Григорьевич. Был он круглый, как колобок – сразу видно, что работает на хлебозаводе. Нас он никогда не ругал, постоянно улыбался. Губы у него были пухлые, очерченные, красивые, как у женщины и всегда масляные, как будто он только что съел чебурек.