Любовь на троих

«Тебе конец, — сказала ему член партии с 1925 года, вдова политкаторжанина, героя Гражданской войны и ветерана Великой Отечественной, — ты попал под поезд, мальчик, и дни свои закончишь не в МГУ, куда вы уже занесли немалые деньги, а в зоне, где тебя сделают петухом, пе-ту-хом, ты будешь ку-ка-ре-кать и какать кровью десять лет, а потом еще десять жить на 101-м километре».

Это было за год до Олимпиады, и все уже слышали, что город первой Олимпиады будут чистить от всякого элемента, позорящего советского человека, бабушка знала, куда бить, и мальчик заплакал, человек он был гадкий, но впечатлительный, он не желал быть ни курочкой, а особенно петушком, но спасение пришло внезапно, как ветер, распахивающий окна перед грозой, в комнате появилась его мама, Стелла Матвеевна, заведующая стоматологией на улице братьев Весниных, женщина сильная и решительная.

Она сразу поняла, что ее Мишеньке грозит беда, она чувствовала, что беда пришла в образе этой старой бляди, которая на всех школьных собраниях сидела, поджав свои желчные губы, и мешала своими советами родительскому комитету собирать деньги на все необходимое. Эта старуха говорила со сталью в голосе, что Родина делает все для наших детей, и не будем их растлевать вашими пошлыми штучками, с ней не спорили, ее побаивались все, но только не Стелла Матвеевна. Она все поняла и своей грудью, совсем немаленькой, заслонила детеныша от дикой бабки и отправила его на кухню выпить кока-колы (в стране этот напиток появится только через год, но у стоматолога с репутацией этот напиток пили уже как продукт не первой необходимости, — когда он заканчивался, Стелла звонила одному мужику с двумя сложными мостами, и он сам привозил с базы, которой руководил).

Стелла провела мозговую атаку, значит, так, с ней надо по-хорошему, она танк, его надо остановить. Давайте сядем за стол, мягко сказала она бабушке Лизы, и поговорим как интеллигентные люди.

— Что случилось? — с придыханием сказала Стелла Матвеевна, она все уже поняла, просто решила взять паузу.

— Ваш ублюдок испортил мою внучку, в грубой и извращенной форме, — отчеканила бабушка, сжигая все мосты на примирение.

Стелла Матвеевна притворно вздохнула:

— А вы уверены, что это сделал наш мальчик, может, девочка была пьяненькой, может, она перепутала насильника, наш Миша на это не способен, у него была травма, у него опущение яичка, у нас есть справка, хотите полюбопытствовать? — И она сделала движение к шифоньеру.

Бабушка остановила ее решительно, жестом, который красноречиво звучал бы, если бы эта женщина понимала язык жестов, жест значил следующее: «Вы тварь, уважаемая, я не знаю ничего про яички вашего сына, но сделал это он, и мы оторвем его яйца или посадим, вам ясно, блядь нерусская?»

Но она так не сказала, она сказала спокойно, холодно и взвешенно: девочка не врет, у нас есть свидетель, Елисеевы из третьей квартиры, они шли в гараж и видели вашего Мишеньку, вылезающего из домика на детской площадке в распахнутых брюках с полным комплектом яиц, которые он продемонстрировал двум доцентам МГУ, ведь они будут принимать вашего урода в университет, если его не посадят наши славные органы.

Стелла Матвеевна даже заерзала от такого аргумента, закручинилась и поняла, что эта чертова бабушка — крепкий орешек, и расколоть его можно будет кругленькой суммой, а вот какой, тут есть смысл поторговаться, и она начала издалека:

— Наши дети, что мы без них, я понимаю, вам больно, но ломать мальчику жизнь тоже жестоко. Ну, сядет он за изнасилование, вашей внучке легче будет? Шлейф за ней потянется плохой, а ей замуж выходить, жизнь строить. Думаю, надо договориться, чтобы всем было хорошо.

Она выпалила свою речь и стала ждать, когда эта старая блядь решит, сколько стоит целка ее внучки.

Бабушка поняла, что первый раунд за ней, тут надо дожимать, но потом решила не торопиться и врубила по врагу из всех орудий:

— Если вы думаете, что вы всех можете купить, то вы глубоко ошибаетесь. Мы бились за советскую власть не для того, чтобы вы своим торгашескими лапами поганили наши святые идеалы — закон, справедливость и порядок. Вот вам мой приговор, а потом встретимся в суде, он, как вы знаете, у нас гуманный, десять не дадут, но шесть я гарантирую, мы тоже не сироты, связи имеем.

И она решительно двинулась к двери, прихватив трусы внучки с оставшимися на них следами генного материала.

Стелла Матвеевна взвилась коршуном, а потом одумалась и бросилась в ноги к опасной старухе, понимая, что теперь она будет диктовать условия унизительного мира со всеми репарациями и контрибуциями.

Бабушка поняла, что клиент готов, она мягко отстранила поверженного врага и шагнула за дверь, за дверью она услышала дикий вой самки, у которой забирают детеныша.