Любовь по-санкюлотски

Париж стал городом людоедов. Патриоты ели антипатриотов и закусывали аристократами… Но оставался еще один, осмелюсь сказать, лакомый кусочек, на который с аппетитом поглядывали эти милые люди: это был король!..

Не имея возможности лично убить его и вцепиться в него зубами, друзья Теруань вскоре утешились тем, что заставили депутатов проголосовать за его казнь.

Глава 20 Госпожа Ролан является причиной раскола Конвента

Революция для Манон была не происшествием, а логическим завершением ее мечтаний и честолюбивых устремлений.

Жорж Юисман

7 сентября 1792 года на улицах Парижа стало немного спокойнее, но массовые убийства продолжались в пригородах и в провинции…

Именно в этот день герцог де Бриссак, арестованный в Этампе по обвинению в государственной измене, был отдан в руки патриотов, которым было поручено переправить его в Версаль. У ворот этого города карета, в которой его перевозили, была окружена толпой, кричавшей:

— Смерть ему! Отдайте Бриссака нам! Стражники благоразумно удалились, и этого несчастного прикончили с помощью пик, сабель и штыков. Отрубив ему голову, дикая орда направилась к Лувесьену, где находилась возвратившаяся во Францию госпожа Дюбарри.

Бывшая фаворитка с нетерпением ожидала вестей о своем любовнике. Заслышав слова песни «Са ира», она в предчувствии беды бросилась к окну. И увидела, как к ее дому приближалась толпа пьяных мужчин и женщин, оравших непристойности. Самый трезвый из этой оравы нес на плече пику с головой герцога де Бриссака…

Придя в ужас, графиня попятилась от окна и со слезами упала на канапе. Горе ее было таким огромным, что она даже не слышала долетавших в окно оскорблений. Вдруг раздался странный звук, и по паркету что-то покатилось. Она подняла голову и увидела у ног своих голову своего возлюбленного, брошенную в окно какой-то женщиной…

Графиня потеряла сознание…

После сентябрьской резни госпожа Ролан поняла, что убийство было отнюдь не самым лучшим путем, по которому человечество могло прийти к счастью. Эти горы трупов, которыми заполнили все улицы Дантон, Марат, Робеспьер и их друзья, привели ее внезапно в большое смятение. Подлое убийство герцога де Бриссака окончательно отвратило ее от них. Однажды вечером у нее вырвалось такое признание:

— Вы знаете, какое воодушевление вызывала во мне Революция. Так вот: теперь я стыжусь этого!

Она была вовсе не против того, чтобы врагов Родины убивали, но она хотела бы, чтобы это происходило по-другому. С помощью виселиц, например. Они казались ей более чистыми и достойными орудиями борьбы. Будучи натурой романтической, она представляла себе, как народные палачи с улыбкой на устах отправлялись по вечерам вешать приговоренных к смерти на городских деревьях и чтобы казни эти напоминали некие церемонии, сопровождавшиеся пением гимнов, речами и плясками.

Чтобы по утрам на место казни приходили с песнями работники свалки и снимали повешенных накануне «подобно тому, как крестьяне срезают плохие гроздья со своих виноградных лоз», и чтобы они отвозили трупы на нарядно разукрашенных повозках на равнины Бри и «удобряли ими пашню».

Такие казни могли бы быть приятным зрелищем, проходили бы культурно и нравились бы всем, даже самим приговоренным к смерти…

Пошлость же массовых убийств с помощью палок, ножей, пик очень задевала чувствительность госпожи Ролан. Внезапно она почувствовала страх перед этой толпой, которую возбудила своими литературными трудами.

— Тот, кто смотрит в лицо народу, — заявила она, — видит свирепое чудовище.

Эти слова передали Дантону. Тот пришел в ярость и обозвал Манон «салонной революционеркой» и «полинявшей шлюхой».

— Этим она оскорбляет меня, — сказал он. — И я прекрасно знаю, зачем ей это нужно.

За несколько дней до этого он ответил одному человеку, упрекнувшему его в ответственности за сентябрьские события:

— Мсье, вы забываете, с кем разговариваете. Вы забываете, что мы — сброд, что мы вышли из сточной канавы… что мы можем править страной, только внушая страх!..

Дантон был прав: этот «сброд» не мог нравиться деликатной Манон, воспитанной на Вергилии и Монтене. Она призвала своих друзей жирондистов всеми средствами бороться против сторонников Дантона и сумела расколоть Национальное собрание на два враждующих лагеря…

Каждый вечер, собравшись у нее в салоне, люди, для которых она была богиней, нимфой и очень часто заветной мечтой, получали от нее указания и приказы.

Среди этих людей были Гаде, Барбару, Луве, Бриссо, Верньо и Леонар Бюзо…