Любовь по-санкюлотски

Последний, сидя не шелохнувшись в кресле, упивался, словно в экстазе, словами Манон, в которую был отчаянно влюблен… Впервые в жизни почувствовав волнение и влечение к мужчине, супруга министра со своей стороны тоже глядела на этого юного депутата с бесконечной нежностью. Они имели очень много общего. У Бюзо в Эвре была богатая библиотека, насчитывавшая около шестисот книг на латинском, греческом, французском и английском языках; он очень любил красивую мебель, философию, музыку, хорошие вина и Республику, описанную Плутархом…

Манон обожала вести с ним разговоры; кроме того, она была восхищена его элегантностью и воспитанностью, его белыми руками и горящим взглядом. Однажды она с удивлением обнаружила, что тело ее и ум приходят в непонятное смятение, когда рядом находится Бюзо…

В тридцать восемь лет госпожа Ролан, наконец, впервые почувствовала, что такое любовь.

Приближались выборы в Конвент. Среди кандидатов в него был один человек, который вызывал подозрение патриотов по причине его происхождения, хотя он и осуществлял финансирование начала Революции. Этим человеком был Филипп Орлеанский. После октябрьских событий Людовик XVI, желая удалить его из Парижа, назначил Филиппа послом в Лондон. Вернувшись во Францию спустя девять месяцев, Филипп — по-прежнему в сопровождении госпожи де Бюффон — снова занялся политической деятельностью. Его сыновья по настоянию госпожи де Жанлис записались тогда в якобинский клуб, а сам он неоднократно давал антимонархически настроенным депутатам свидетельства своей преданности делу Революции. После происшествия в Варение он подумал, что Собрание назначит его регентом или же конституционным монархом. То, что Людовик XVI продолжал оставаться у власти, очень разочаровало его. Оказавшись отстраненным от дел руководителями Собрания, не нуждавшимися в нем, он преисполнился все усиливавшейся и снедавшей его ненавистью к ним.

Решив вновь доказать свои антибурбонские настроения, он выставил на выборы свою кандидатуру по якобинским спискам. Тогда-то прокурор Коммуны Манюэль и подсказал ему мысль отказаться от имени Орлеанский и называться Эгалите. Имя это звучало несколько смешно, но принц-демагог принял его не моргнув глазом…

Выбранный депутатом от Парижа, он сидел на самой вершине Горы рядом с Робеспьером, Маратом, Камиллом Демуленом, Сен-Жюстом и мясником Лежандром…

Госпожа де Бюффон отпраздновала эту победу довольно любопытным способом: «Она вплела, — сообщает нам Ролан Жуэнар, — трехцветные ленты в волосяной покров своего потайного места и пригласила Филиппа на маленький ночной праздник, во время которого свежеиспеченный депутат храбро отдавал почести цветам нации…»

Господин Ролан тоже был избран депутатом, но это избрание очень огорчило его, поскольку, согласно правилам, он был вынужден оставить пост министра внутренних дел.

Тогда вмешался Дантон:

— Никто не уважает Ролана больше, чем я. Но я должен сказать вот что: если вы хотите уговорить его остаться, то уговорите вначале госпожу Ролан…

Тон его выступления был пока еще игривым, но спустя несколько часов непрерывных дебатов стал гораздо более серьезным:

— Нам нужны министры, которые смотрят на все своими глазами, а не глазами своих жен! — почти кричал Дантон.

Женщины обычно таких оскорблений не прощают, и госпожа Ролан с той поры стала склонять мужа и всех своих сторонников совершать поступки, которые подсказывала ей ее ненависть…

21 сентября Конвент приступил к работе. Поскольку выборы в него проходили под контролем министерства внутренних дел, в составе Бюро все места получили жирондисты, друзья Манон…

Франция была провозглашена Республикой, и можно себе представить, с какой радостью госпожа Ролан взяла на себя труд сообщить всем об этом событии с помощью циркуляра, подписанного рукой ее мужа.

Затем она закатила ужин для друзей. Когда подали десерт, у нее, опьяненной словами, радостью, а возможно, и крепким вином, случилась странная галлюцинация: ей привиделось, что она перенеслась в Рим времен Плутарха.

— Друзья мои, — воскликнула она, мешая французские слова с латынью, — давайте же восславим наших мудрых куриатов, наших честных магистратов, наших защитников Родины!

Гости начали посматривать на нее с некоторым беспокойством.

— Предсказания не обманули нас! Республиканский Рим победит! Наши когорты, наши манипулы, наши центурионы победят к вящей славе нашего главного сената!

Ошеломленные жирондисты не знали, что и сказать. Наконец, для того чтобы побороть всеобщее смущение, Верньо поднял бокал и предложил выпить за процветание Республики, не уточнив, правда, какой именно…

— Вы правы, — сказала Манон. — Но помните: древний римский обычай требует, чтобы триумфаторов осыпали с ног до головы цветами.

И она, взяв стоявшие на столе розы, начала бросать их на головы присутствовавших.

Увидев, что хозяйка дома была очень сильно предрасположена прославлять древность, Лантена и Барбару, влюбленные в госпожу Ролан, стали подумывать, что вечер закончится сладостной оргией по-римски…