Любовь ушами. Анатомия и физиология освоения языков

С Вольфгангом Ауэром я познакомился в Бишкеке, прекрасным июньским утром, во дворике, увитом розами и виноградом. Вся эта идиллия принадлежала Центру реабилитации инвалидов «Умит-Надежда», а собрались мы на очередной Центральноазиатский семинар по вальдорфской педагогике. Для кого-то он был очередным, а для меня – первым в жизни. Спустился с крутого крыльца (для инвалидов там устроен длинный винтовой пандус) высокий, сутуловатый, седой, в меру бородатый – обернулся, улыбнулся и по-русски поздоровался. За руку. Ну, правильно, мужчин там раз – два и обчёлся, подумал я. Через год Вольфганг привёз в Бишкек свою книгу «Sinnes-Welten» («Миры чувств»), но я её тогда не купил. Ещё через год Дорис Фойхт, с которой мы вместе проработали 9 месяцев в школе (в Усть-Каменогорске, Казахстан), именовавшей себя вальдорфской, прислала мне экземпляр этой книги из Германии. Ещё через год я сказал Вольфгангу, что хочу перевести книгу на русский язык, потому что «русскоязычные читатели должны это прочесть!». Он засмеялся: «Ты можешь переводить сколько хочешь, но права на книгу принадлежат издательству». Но потом подумал и сказал: «Знаешь, раз уж тебе так сердце подсказывает, ты переводи пока. А там, глядишь, и всплывёт какое-нибудь русское издательство – а у нас уже перевод готов». Издательство – только не русское, а украинское («Наири») – всплыло годом позже в лице Наринэ Мальцевой и благодаря Ольге Старостиной. Была выпущена сначала книжка Вольфганга «Практика пробуждения чувств», затем отредактированный и составленный им сборник «Поверь глазам своим», а уж потом – «Миры чувств». И вот настала очередь «Подвижной классной комнаты». 

Нужна ли школа

Так вот, мы с Вольфгангом Ауэром много обсуждали тему, нужна ли вообще ребёнку школа как специальное место, где происходило бы его становление как личности? Его ответ был «строго говоря, нет». Но всё не так просто; ведь это говорил человек, проработавший тридцать лет учителем в школе, а потом взявшийся за подготовку учителей и воспитателей. Я же, проработавший в «учреждениях образования» пусть не тридцать, но двадцать лет, и пришедший к выводу, что «Иллич прав», в свою очередь, несмотря на всю правоту Иллича, помогал Ауэру консультировать очередную школу, на этот раз в Алма-Ате.

Но главное: что бы мы об этом не думали, а дети приходят по утрам или после обеда в школу. И родители склонны и в дальнейшем отправлять их туда. Ну, что поделаешь? Остаётся, если уж мы желаем детишкам добра, выяснить, в чём оно, добро это, заключается. И можно ли его им передать именно в школе.

«Когда Рома приходит утром в школу, у него нет времени даже с учителем поздороваться. Едва бросив на него взгляд, он устремляется в класс: скорее, ну-ка, что там творится? И он тут же вмешивается в чью-то игру» – пишет Ауэр.

Вот он, один из главных аргументов в пользу школы. Там можно вмешаться в чью-то игру, и кто-то может вмешаться в твою. Там куча людей, которых ты не выбирал, но среди них надо как-то существовать. В смысле, экзистировать. То есть оставаться самим собой. И одновременно меняться: мы не рождаемся людьми, как бы ни был смешон Трофим Денисович Лысенко. Совёнок рождается совой, и макакушонок – макакой. А человеческий детёныш – неизвестно чем. Чем-то, что может становиться человеком. И для этого есть только один путь – быть рядом с другими.

Но ведь живут люди и вне школы? Не ходил Володя Набоков в школу. И моральным уродом не стал, и сырое мясо не рвал зубами. Да, но посмотрите, в каком человеческом окружении он жил. Володя Набоков рос в большой компании, побольше иных школ. Он не рос так, как одна моя знакомая девочка, которой мама оборудовала в доме классную комнату, и к ней – одной! – ходит заниматься учительница. Он с детства был включён в целый комплекс самых разнообразных, сложных, неоднозначных социальных отношений. Людей вокруг – взрослых и детей, членов семьи и прислуги, учителей и друзей отца, русских и иностранцев – было достаточно много, чтобы это напрягало, заставляло меняться и учиться, и в то же время, чтобы в каждом разглядеть отдельную личность и потрудиться с каждым быть самим собой.

Предоставляет ли пресловутая «нуклеарная семья» наших дней такую возможность? Да, по словам того же Вольфганга Ауэра, «ситуация в семье всегда правильная» – сказано с целью остановить растущую волну жалоб на ужасных родителей во время одного из учительских семинаров. Но эта правильная ситуация включает и необходимость для ребёнка увидеть хоть что-то за пределами стен квартиры, учиться общаться с людьми, для которых он всего лишь один из тысячи подобных. Чтобы стать самим собой, нужно иметь и противоположный опыт, уметь быть как все.

Таким образом – уф! – да. Школа нужна. Увы. Но какая? 

Всё во имя общества? Или государства?