Любовь ушами. Анатомия и физиология освоения языков

Что касается проверяемости, то проверять ведь нужно, достигнуты ли результаты? А значит, необходимо сначала договориться о том, что в процессе образования считать результатом. Если усвоенные знания – скажем, даты жизни художников, названия и хронологию произведений, характерные черты стилей – то проверить это легко, и говорить тут не о чем. Приведу только одну цитату, чтобы не осталось сомнений, как относятся к таким проверкам авторы-учителя: «Мы отказались от мысли устраивать итоговую проверку знаний по окончанию темы». Отказались. Точка.

Если результат – это умения: умение увидеть символику картины и прочесть её, сделать эскиз или составить описание, умение понять, чем вызвано эмоциональное воздействие картины на зрителя, – это тоже нетрудно проверить. Но если результатом считать достижение целей – а целью процесса образования является что? – «правильное соединение духовного и физического в человеке», не так ли? – тогда проверить, достигнуты ли они, может только сама жизнь того, кто образуется. И она же может подсказать, где нужны коррективы. И она же постарается предложить нужные для этого ситуации – экзаменационные билеты.

Статьи авторов этой книги очень разные. Как разные они сами. Это букет, составленный из очень разных цветов, это стол, накрытый со вкусом и с выдумкой. В этом разнообразии, мне кажется, заключается главный урок, который дают авторы своим коллегам из Украины, России, Казахстана, Киргизии, других стран русскоязычного и постсоветского мира: «Можно и по-другому! Можно и совсем иначе!» И самое главное – можно и нужно так, чтобы это отвечало природе ученика и твоей природе, учитель. Будь самим собой – иначе с кем встретится ученик?

Желаю всем читателям сборника «Поверь глазам твоим» веры в себя – она необходима, чем бы мы не занимались, какой бы дорогой не шли. 

Диалог (от читателя и немножко художника)

Восприятие – тем более, восприятие произведений искусства – это творческий акт, и авторы сборника не дают нам забыть об этом. Восприятие диалогично, и картину создаёт тот, кто стоит перед нею: создаёт в том же смысле, что и её создатель-художник; без зрителя картина – не произведение искусства, а бессмысленный слой краски на холсте Смыслом этот покрытый красками холст наделяет зритель, и – эта мысль проходит красной нитью по всем статьям сборника – никто эту работу за зрителя/слушателя не сделает. Каждый индивидуально, на свой страх и риск выходит с картиной один на один в чистое поле – и итогом поединка может стать понимание, шаг к познанию нового в мире и в самом себе, а значит, и изменение собственного Я, то есть образование. Может стать – но может и не стать, как это прекрасно показано Ульрикой Кайзер во вводной части её статьи о сочинениях по картинам. Диалог может и не произойти, понимание может и не состояться. Вместо диалога мы услышим либо субъективные, вкусовые оценки на уровне «ах, как прекрасно!» или «фу, бред какой-то!», либо грамотное указание на стиль и эпоху, классификацию безо всякого личного соприкосновения с произведением.

И в том, и в другом случае зритель не видит самой картины. Восклицающий и плюющийся видит лишь нечто, и сразу отворачивается от этого нечто к собственному эмоциональному отклику на него, не делая попытки разобраться а) чем он, собственно, вызван, этот отклик, и б) не случилось ли ошибки. Знаток-классификатор эпох и стилей видит только объект, принадлежащий, как несомненно следует из определённых признаков, такой-то эпохе, такому-то стилю или направлению. Для чего этот объект вообще существует, остаётся неясным, то есть и в этом случае произведение искусства не является таковым для зрителя – но только по противоположной причине: оно не вызывает у него никакого эмоционального отклика, а значит – опять остаётся бессмысленным. По отношению к произведениям искусства мы ведём себя как люди, страдающие афазией, по отношению к речи: у нас либо сенсорная афазия, и мы глухи к эмоциональному и духовному содержанию картины, либо тональная – и выдаём спонтанную, субъективную эмоциональную реакцию, ошибочную уже только потому, что мы сами не знаем, чем она вызвана, и что самое неприятное, зачастую знать не хотим. Нас вполне устраивает положение, при котором мы остаёмся в своём восприятии окружающей действительности слепыми рабами эмоций. (Впрочем, среди читателей этой книги такой тип не встречается по определению.)

Одна из центральных тем сборника – это принципиальная возможность понимания искусства, его доступность для понимания, и пути к достижению такого понимания. Рискну высказать утверждение, что это один из главных вопросов нашего времени, значение которого далеко выходит за рамки музея, школы или мастерской художника, и что не будь в наше время общение человека с искусством столь затруднено, многие проблемы в очень далёких (казалось бы!) от искусства сферах вовсе не возникли бы: многие обиды, конфликты и даже войны стали бы не нужны и невозможны.