Любовник леди Чаттерли

Talk, talk, talk!	Слова, слова, слова!
What hell it was, the continual rattle of it!	Бесконечное и бессмысленное сотрясание воздуха.
Then, when all the people went, it was no better.	Однако проводив гостей, она не почувствовала облегчения.
She continued plodding on, but exasperation and irritation had got hold of her lower body, she couldn't escape.	Размеренно и нудно потянулись часы. Но где-то в животе угнездились досада и тоска, и ничем их не вытравить.
The days seemed to grind by, with curious painfulness, yet nothing happened.	Из часов складывались дни, каждый давался ей с необъяснимой тягостью, хотя ничего нового он не приносил.
Only she was getting thinner; even the housekeeper noticed it, and asked her about herself Even Tommy Dukes insisted she was not well, though she said she was all right.	Разве что она все больше и больше худела - это заметила даже экономка и спросила, не больна ли. И Томми Дьюкс уверял, что она нездорова; Конни отнекивалась, говорила, что все в порядке.
Only she began to be afraid of the ghastly white tombstones, that peculiar loathsome whiteness of Carrara marble, detestable as false teeth, which stuck up on the hillside, under Tevershall church, and which she saw with such grim painfulness from the park. The bristling of the hideous false teeth of tombstones on the hill affected her with a grisly kind of horror.	Только вдруг появился страх перед белыми, как привидения, надгробиями. Мраморной отвратительной белизной они напоминали вставные зубы - этими жуткими "зубами" утыкано подножье холма у церкви в Тивершолле. Из парка как на ладони была видна эта пугающая картина. Ощерившийся в жуткой гримасе кладбищенский холм вызывал у Конни суеверный страх.
She felt the time not far off when she would be buried there, added to the ghastly host under the tombstones and the monuments, in these filthy Midlands.	Ей казалось, недалек тот день, когда и ее схоронят там, еще один "зуб" вырастет среди надгробий и памятников в этом прокопченном "сердце Англии".
She needed help, and she knew it: so she wrote a little cri du coeur to her sister, Hilda. 'I'm not well lately, and I don't know what's the matter with me.'	Она понимала: без помощи не обойтись. И послала коротенькую записку сестре Хильде. "Мне в последнее время нездоровится. Сама не пойму, в чем дело".
Down posted Hilda from Scotland, where she had taken up her abode.	Ответ пришел из Шотландии - там теперь "осела" Хильда.
She came in March, alone, driving herself in a nimble two-seater.	А в марте приехала и сама. На юркой двухместной машине.
Up the drive she came, tooting up the incline, then sweeping round the oval of grass, where the two great wild beech-trees stood, on the flat in front of the house.	Одолела подъем, проехала аллеей, обогнула луг, на котором высились два огромных бука, и подкатила к усадьбе.
Connie had run out to the steps.	К машине подбежала Конни.
Hilda pulled up her car, got out, and kissed her sister.	Хильда заглушила мотор, вылезла и расцеловалась с сестрой.
'But Connie!' she cried. 'Whatever is the matter?'	- Но что же все-таки случилось? - тут же спросила она.