Любовник леди Чаттерли

Poor Michaelis had been much kicked, so that he had a slightly tail-between-the-legs look even now.	Бедняге Микаэлису досталось изрядно пинков и тычков, поэтому вид у него был чуть затравленный.
He had pushed his way by sheer instinct and sheerer effrontery on to the stage and to the front of it, with his plays.	Он выбился "в люди" благодаря безошибочному чутью и поразительному бесстыдству в пьесах, завоевавших теперь подмостки.
He had caught the public.	Публика валила валом.
And he had thought the kicking days were over.	Казалось, все пинки и тычки - в прошлом...
Alas, they weren't...	Увы, так только казалось.
They never would be.	Никогда им не суждено кончиться.
For he, in a sense, asked to be kicked.	Микаэлис зачастую сам лез на рожон.
He pined to be where he didn't belong... among the English upper classes.	Тянулся к высшему обществу, где ему совсем не место.
And how they enjoyed the various kicks they got at him!	Ах, с каким удовольствием английские светские львы и львицы набрасывались на драматурга!
And how he hated them!	И как люто он их ненавидел!
Nevertheless he travelled with his manservant and his very neat car, this Dublin mongrel.	Тем не менее этот выходец из дублинской черни ездил с собственным шофером и со слугой!
There was something about him that Connie liked.	А Конни в нем даже что-то понравилось.
He didn't put on airs to himself, he had no illusions about himself.	Он не заносился, прекрасно сознавая свое положение.
He talked to Clifford sensibly, briefly, practically, about all the things Clifford wanted to know.	С Клиффордом беседовал толково, немногословно и обо всем, что того интересовало.
He didn't expand or let himself go.	Говорил сдержанно, не увлекался, понимал, что пригласили его в Рагби, поскольку заинтересованы в нем.
He knew he had been asked down to Wragby to be made use of, and like an old, shrewd, almost indifferent business man, or big-business man, he let himself be asked questions, and he answered with as little waste of feeling as possible.	И как многоопытный и прозорливый, но в данном случае почти бескорыстный делец, если не сказать - воротила, он любезно выслушивал вопросы и, не тратясь душой, спокойно отвечал.
'Money!' he said. 'Money is a sort of instinct.	- Что деньги? - говорил он. - Страсть к деньгам у человека в крови. Это свойство человеческой натуры, и от вас ничего не зависит. И страсть эта- не единичный приступ, а болезнь всего вашего существа, долгая и изнурительная.
It's a sort of property of nature in a man to make money. It's nothing you do. It's no trick you play.	Вы начала делать деньги и уже не остановитесь.
It's a sort of permanent accident of your own nature; once you start, you make money, and you go on; up to a point, I suppose.'	Впрочем, у каждого свой предел.
'But you've got to begin,' said Clifford.	- Но важно начать, - вставил Клиффорд.