Любовник леди Чаттерли

It was that that really made Connie lose her power to see him detached from herself.	От этого, именно от этого лишилась Конни спокойствия.
He looked up at her with the full glance that saw everything, registered everything.	Вдруг он снова поднял голову, посмотрел ей прямо в лицо: ничто не укроется от такого взгляда, каждую мелочь приметит.
At the same time, the infant crying in the night was crying out of his breast to her, in a way that affected her very womb.	И в то же время словно малое дитя воззвало к ней среди беспросветной ночи. И глас, рвущийся из его сердца, отозвался у Конни во чреве.
'It's awfully nice of you to think of me,' he said laconically.	- Спасибо за то, что думаете обо мне, - только и сказал он.
'Why shouldn't I think of you?' she exclaimed, with hardly breath to utter it.	- Отчего же мне не думать?! - едва слышно с чувством произнесла она.
He gave the wry, quick hiss of a laugh.	Микаэлис криво усмехнулся, будто хмыкнул.
'Oh, in that way!...May I hold your hand for a minute?' he asked suddenly, fixing his eyes on her with almost hypnotic power, and sending out an appeal that affected her direct in the womb.	- Ах, вон, значит, как!.. Позвольте руку! -вдруг попросил он и взглянул на нее, вмиг подчинив своей воле, и снова мольба плоти мужской достигла плоти женской.
She stared at him, dazed and transfixed, and he went over and kneeled beside her, and took her two feet close in his two hands, and buried his face in her lap, remaining motionless.	Она смотрела на него зачарованно, неотрывно, а он опустился на колени, обнял ее ноги, зарылся лицом в ее колени и застыл.
She was perfectly dim and dazed, looking down in a sort of amazement at the rather tender nape of his neck, feeling his face pressing her thighs.	Потрясенная Конни как в тумане видела мальчишески трогательный затылок Микаэлиса, чувствовала, как приник он лицом к ее бедрам.
In all her burning dismay, she could not help putting her hand, with tenderness and compassion, on the defenceless nape of his neck, and he trembled, with a deep shudder.	Смятение огнем полыхало в душе, но почти помимо своей воли Конни вдруг нежно и жалостливо погладила такой беззащитный затылок.
Then he looked up at her with that awful appeal in his full, glowing eyes.	Микаэлис вздрогнул всем телом. Потом взглянул на нее: большие глаза горят, в них та же страстная мольба.
She was utterly incapable of resisting it.	И нет сил противиться.
From her breast flowed the answering, immense yearning over him; she must give him anything, anything.	В каждом ударе ее сердца - ответ истомившейся души: отдам тебе всю себя, всю отдам.
He was a curious and very gentle lover, very gentle with the woman, trembling uncontrollably, and yet at the same time detached, aware, aware of every sound outside.	Непривычны оказались для нее его ласки, но Микаэлис обращался с ней очень нежно, чутко; он дрожал всем телом, предаваясь страсти, но даже в эти минуты чувствовалась его отстраненность, он будто прислушивался к каждому звуку извне.
To her it meant nothing except that she gave herself to him.	Для Конни, впрочем, это было неважно. Главное, она отдалась, отдалась ему!
And at length he ceased to quiver any more, and lay quite still, quite still. Then, with dim, compassionate fingers, she stroked his head, that lay on her breast.	Но вот он больше не дрожит, лежит рядом тихо-тихо, голова его покоится у нее на груди. Еще полностью не придя в себя, она снова сочувственно погладила его по голове.