Любовник леди Чаттерли

Ah, how sad that man first prostitutes woman, then woman prostitutes man.	Какая тоска: мужчина сначала сделал проституткой женщину, а потом и сам стал торговать собой.
Giovanni was pining to prostitute himself, dribbling like a dog, wanting to give himself to a woman. And for money!	Вон и Джованни - весь извелся, так хочется ему отдаться женщине. И конечно за деньги!
Connie looked at Venice far off, low and rose-coloured upon the water.	Конни глядела на далекую Венецию - розовый мираж над водой.
Built of money, blossomed of money, and dead with money. The money-deadness!	Воздвигнутый по воле денег, процветающий по воле денег и мертвый.
Money, money, money, prostitution and deadness.	Деньги, деньги, деньги! Проституция и омертвение души и тела.
Yet Daniele was still a man capable of a man's free allegiance.	Но вот Даниеле же настоящий мужчина, способный хранить верность.
He did not wear the gondolier's blouse: only the knitted blue jersey.	На нем не обычная блуза гондольера, а голубой вязаный свитер.
He was a little wild, uncouth and proud.	Даниеле грубоват, диковат и горд.
So he was hireling to the rather doggy Giovanni who was hireling again to two women.	Его нанял Джованни, в общем-то дрянь-человек, а того, в свою очередь, наняли женщины.
So it is!	Так оно и идет.
When Jesus refused the devil's money, he left the devil like a Jewish banker, master of the whole situation.	Когда Иисус отказался от денег дьявола, тот, как еврей-банкир, все равно остался хозяином положения.
Connie would come home from the blazing light of the lagoon in a kind of stupor, to lind letters from home.	Конни вернулась домой, ослепленная голубым зноем лагуны. Дома ее ждало письмо.
Clifford wrote regularly.	Клиффорд писал регулярно.
He wrote very good letters: they might all have been printed in a book.	Он писал умные литературные письма, хоть сейчас на страницы книги.
And for this reason Connie found them not very interesting.	Поэтому Конни и читала их без особого интереса.
She lived in the stupor of the light of the lagoon, the lapping saltiness of the water, the space, the emptiness, the nothingness: but health, health, complete stupor of health.	Она была переполнена слепящим светом лагуны, соленым плеском волн, простором, пустотой, отсутствием всего. Только здоровье, здоровье, ослепляющее здоровье.
It was gratifying, and she was lulled away in it, not caring for anything.	И целительное для души; убаюканная здоровой легкостью тела, душа ее вознеслась над всеми горестями.
Besides, she was pregnant. She knew now.	А главное - ее беременность. Теперь она была в этом уверена.