Любовница

Затем я вымыла руки и с чаем пошла наверх, в его кабинет. Мое сердце бешено стучало. Я вторглась на чужую территорию. Казалось, в любой момент на лестнице послышатся тяжелые шаги Ральфа, и я увижу, как поворачивается дверная ручка. Он застанет меня здесь, в его убежище, и спросит с фальшивой веселостью и с подозрением в глазах: «Что ты здесь делаешь?»

Ральф не любил, когда я приходила сюда. Молчаливое соглашение о том, что у каждого из нас есть своя территория, как-то само собой возникло еще в самом начале нашего брака. Я старалась с уважением относиться к этому соглашению, отчасти в надежде, что если у него будет собственное пространство в доме, то отпадет необходимость так часто уходить по вечерам. Но это не помогало: схватив куртку и ключи от машины, он бормотал какие-то невнятные извинения и оставлял меня одну.

Прежде всего я огляделась. На столе лежали книги и листки бумаги, исписанные незаконченными стихами. Ручки, колпачки от них и карандаши валялись буквально повсюду. Однажды я купила ему красивый деревянный накопитель для всякой канцелярии, но он никогда не пользовался им.

На спинке кресла висел мятый пиджак. На каминной полке лежала его расческа, в которой запутались несколько темных волос.

Я стояла в полной тишине, сердце бешено стучало. Ральф. Я почти физически ощущала его присутствие. Он сопротивлялся мне. Насмехаясь над моей любовью к аккуратности, систематичности, порядку.

Но его здесь не было. И впервые за долгое время я могла делать все, что захочу.

Засучив рукава, я принялась за работу.

Уборка заняла у меня весь вечер. Я трудилась методично, без перерывов, до поздней ночи.

К тому времени, когда я закончила, мне хотелось только одного поскорее принять душ и забраться в постель.

Но я справилась с работой.

Я собрала все его стихи, листы и листочки, исписанные размашистым почерком, и сунула их в уничтожитель бумаг.

Сняла с полок все его книги и, разложив на полу, рассортировала по категориям: поэтические сборники (отдельных поэтов), поэтические сборники (антологии), поэтическая критика, романы, биографии, юмор (в основном подарки от друзей) и прочее.

Несколько дорогих книг в красивых переплетах, а также полные собрания сочинений я отложила в сторону. Остальные, разобрав по категориям, а затем и в алфавитном порядке, я сложила в коробки, на каждую из которых приклеила краткое описание содержимого. Книги отправятся в благотворительный магазин.

Я села на корточки и посмотрела на пустые полки, с начисто стертыми следами Ральфа. Коробки были аккуратно расставлены вдоль стены.

Спина и руки болели. Моя блузка стала грязной от пыли. Странно, но я чувствовала себя довольной. Счастливой. И это было только начало. Я наводила порядок по-своему. Я снова стану хозяйкой своей жизни.

Глава 43

Я воспользовалась книгами как предлогом, чтобы пригласить Меган зайти ко мне вечером на следующей неделе.

Она появилась на пороге после восьми с розами в руках — желтыми, белыми и красными.

— Букет для меня? — Я взяла цветы, поцеловала Меган в щеку и повела в дом. — Тебе не следовало этого делать.

Прошло много времени с тех пор, как я видела ее в последний раз. Она не навещала нас с ночи исчезновения Ральфа. Вероятно, ее удерживал страх перед моим горем. Смущение, что придется говорить какие-то правильные слова, когда на самом деле сказать было нечего, совсем нечего.

Ей было всего шестнадцать, но она казалась старше. Юная женщина, почти готовая вылететь из родного гнезда. На ней была легкая хлопчатобумажная куртка, низко сидящие джинсы и укороченный топ, который при каждом ее движении поднимался, обнажая плоский тугой живот.

«Она изменилась», — подумала я. Ее волосы, всегда аккуратно подстриженные, выглядели растрепанными, и их давно следовало помыть. Щеки запали, под глазами появились темные круги.

Я провела ее в гостиную и занялась цветами — отыскала подходящую вазу, налила воду, подрезала стебли. Затем принесла нам с Меган по стакану воды. Я поняла, почему Беа беспокоится. В Меган чувствовалась какая-то нервозность, которую я никогда раньше не замечала у нее. Ее явно что-то тяготило.

Меган всегда чувствовала себя у нас как дома. Когда нужно было, она оставалась с девочками, если требовалось мое присутствие на каком-нибудь школьном мероприятии. Ральфу в этом отношении нельзя было доверять. Иногда она приводила девочек из школы, раскладывала книги на кухонном столе, жевала печенье и делала свои уроки, пока Клара и Анна играли в гостиной. Ей нравилось болтать со мной — нравилась мысль, что мы, двое взрослых, можем посекретничать, пока малыши смотрят мультики.

Теперь она с безразличным видом сидела на краешке стула.

Я тоже села, держа двумя руками стакан с водой.

— Наверное, всеми мыслями уже в Эдинбурге? У тебя уже есть приглашение от них, так что скоро ситуация не будет давить так сильно.

Она кивнула, не сводя глаз с пятнышка на ковре.

— Еще нужно поступить.

Я улыбнулась про себя. Ей пророчили звездные результаты на экзаменах.

— Ты чем-то, похоже, взволнована?

Она почесала за ухом: