Любовница

Она хочет погубить его, повторял он, ероша пальцами волосы. Мы должны исчезнуть до того, как она начнет действовать, до того, как она обнародует свои заблуждения и все это безумие взорвется ему в лицо. Подумай о позоре, об унижении. Он смотрел на меня огромными дикими глазами. Позор покроет не только его. Но и меня. И даже Анну.

А потом он изложил подробности своего мошеннического плана, который позволил бы нам избежать этого позора и начать все сначала вместе.

Чтобы облегчить боль, я старалась сосредоточиться на дыхании. Как ты мог, Ральф?

Не знаю, что бы я сделала, если бы взрослый женатый мужчина домогался вот так Анну, когда она будет подростком.

Я снова вспомнила Меган. Ее измученный вид, опрокинутый взгляд. Как она дрожала, когда я буквально заставила ее листать книги Ральфа.

«Как я могу рассказать вам? Я вообще никому не могу рассказать об этом…»

Неудивительно, что ей приходилось прикладывать столько сил, чтобы сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Каждое эссе должно было напоминать ей о Ральфе. Каждый роман. Каждое стихотворение.

Я с силой выдохнула воздух.

«Вы скажете, что я сама во всем виновата…» — звучал в ушах ее голос.

Теперь я поняла. Меган держала рот на замке не потому, что Ральф был ей небезразличен, а потому, что заботилась обо мне. И об Анне, подруге ее младшей сестры.

Я дотянулась до салфеток, вытерла глаза и высморкалась.

Виноваты не Меган, не Лора Диксон, а я. Внутренний голос твердил мне, что Ральф никогда не изменится, всегда будет обманывать меня, всегда будет лгать. «Нет, — говорила я себе. — В глубине души он любит меня. Любит Анну. И мы действительно сможем начать все сначала».

Но это?

Он предал меня самым ужасным образом.

Ложь. Ничего, кроме лжи.

И даже сейчас он не избавился от своей одержимости Меган. И будет одержим, пока не удовлетворит свою страсть.

Она-то считала его мертвым, а он…

Написав ей, он поставил под угрозу все. Нашу тайну. Наше будущее. Не только его и мое, но и Анны тоже.

Этого я не могла допустить.

Глава 53

В ту ночь я почти не спала. Когда рассвело, я тихо лежала и смотрела на пока еще слабый солнечный свет, ползущий узорами по потолку. В окно вплыли звуки. Чужие, деревенские…

У меня болела голова. Испуганная, с перекрученными внутренностями, я лежала, сжавшись в комок.

Я прокралась в комнату Анны. Она лежала на боку с приоткрытым ртом, дышала прерывисто. Одеяло валялось на полу, ее ноги были согнуты, будто она убегала от кого-то во сне.

Я укрыла ее, затем сварила себе кофе и вернулась в спальню. Сидела у окна и пила кофе, глядя на долину. Покрытые росой поля выглядели роскошно. Разгораясь все жарче, солнце прогоняло туман. Я сидела очень тихо и старалась почувствовать его тепло, взять от него силу.

Сразу после завтрака мы с Анной поехали в ближайший городок, чтобы запастись продуктами в ближайшем супермаркете. Мы притворились путешественниками, бродили по мощеным улицам, рассматривали открытки и мягкие игрушки, заходили в кондитерские лавки, уставленные старомодными баночками. Я обратила внимание на магазин, в котором продавалось все для походов — палатки, непромокаемые куртки, альпинистское снаряжение. Пока все это было для нее игрой. Мы играли в нашу реальную жизнь, не договариваясь ни о каких условиях.

Мы шли держась за руки и щебетали о чем-то. Я старалась подыгрывать Анне, чтобы она не заметила, как я напугана.

В супермаркете я выбрала для Ральфа стейк из мраморной говядины и шоколадный чизкейк, его любимый десерт. Анне купила шоколадного мороженого и большую коробку хлопьев. Когда она, радостная, побежала с мороженым к машине, ее коротенькие волосы сияли как нимб. А я чувствовала себя так, будто к ногам привязали гири.

Дома мы убрали покупки в холодильник и решили пообедать в отеле, где провели нашу первую ночь по приезде сюда. Жара усилилась. Солнце иссушивало траву жаром, отраженным от камней. Овцы держались ближе к деревьям, где была хоть какая-то тень.

В садике у отеля были расставлены столики, свободных мест не видать: туристы, семьи с маленькими детьми, пожилые пары… Зато в помещении было пусто. Толстые каменные стены сохраняли прохладу. Солнечные лучи падали на выцветшие кресла и потертый ковер, в столбах пыли плясали пылинки.

Мы с Анной сделали заказ: сэндвичи и прохладительные напитки. Я нашла пульт и переключила телевизор на детский канал. Дочка, обрадованная, устроилась перед экраном.

С минуту я наблюдала за ней. Сбросив туфли и усевшись по-турецки на подушке, она выглядела такой беззащитной. Из дома она прихватила с собой Бадди, нового пушистого друга.

Я наклонилась и поцеловала ее в макушку:

— Анна, я выйду на улицу? Мне надо позвонить.

Она кивнула, но, похоже, не слышала меня.