Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Говорите. Того, что сделано, поправить нельзя, но скажите, в каком состоянии вы оставили бедняжку? Я, конечно, проснулась слишком поздно. Да, я виновата; имея подозрения, я не должна была спать... Однако могла ли я думать, что они, желая сделать... глупость... найдут для этого и силы, и смелость, и время! Ведь я, вполне спокойная на свой счет, уложила с собой безнравственного гуляку, молодую девушку заперла на ключ, а ключ спрятала в карман. Чтобы поступать так, нужно быть настоящим дьяволом, бешеным дьяволом! Сознайтесь, бедняжка уже... бедняжка уже преобразилась?

— Маркиза, не стану скрывать: я думаю, что добился полной победы...

— Хороша победа, нечего сказать, и очень трудная...

— Да, очень трудная, потому что милое дитя...

— Вот еще! Он от восторга собирается посвятить меня в детали!

— Ах, простите, сударыня... трудная или нет, но я так мало воспользовался ею, что вряд ли это происшествие повлечет за собой серьезные последствия.

— Что-что? Объяснитесь.

— Я хочу сказать, что вряд ли можно ожидать появления ребенка.

— Вот спасибо! — с жаром воскликнула она. — Хорошенькое утешеньице, нечего сказать! По-вашему, девственность ни черта не стоит? Признавайтесь, вам было бы все равно, если бы вам досталась вполне просвещенная жена?

— Нет, она вовсе не просвещенная...

— Да неужели?

— Она считает меня девушкой...

— Что вы городите! Думаете, я вчера родилась!

— Маркиза, не сердитесь, я расскажу вам всё...

Добрая старуха слушала, прерывая меня только восклицаниями, а когда я закончил, задумчиво произнесла:

— Это очень странно и необыкновенно, но несколько уменьшает беду... несколько. Сударь, я прошу вас сохранить тайну и рассчитываю на остаток вашей порядочности.

— Не сомневайтесь во мне, сударыня.

— Вы понимаете, что теперь я должна поскорее выдать эту девушку замуж. Дело нетрудное — она недурна собой и богата. У нее есть все, кроме того, что вы отняли. Но по лицу этого не видно, и это счастье, потому что, между нами говоря, в противном случае очень немногие девушки нашли бы себе мужей. Итак, я выдам ее замуж как можно скорее, и когда вы услышите, что такой-то дурак женится на ней, не говорите, что...

— Будьте спокойны! Я все понимаю, это происшествие останется между нами.

— Хорошо, сударь. Я не скажу ей ничего, а впрочем, что я могу сказать? Она несмышленая дурочка, которая невольно сыграла роль взрослой девушки. Вот и все. Оставим ее в этом смехотворном, но полезном заблуждении. Однако для того, чтобы она не могла ни рассказать о нем кому-нибудь, ни осознать, что заблуждается, я попрошу в монастыре хорошенько смотреть за ней... и за подругой, которая ее ласкает. Однако если вы думаете, что это возможно, мы посвятим в тайну ее кузину.

— Ее кузину?

— Да.

— Госпожу де Линьоль? О нет, нет!

— Вы не хотите? Да, в самом деле, она так непосредственна, что, пожалуй, проговорится.

— Конечно.

— Кроме того, она так интересуется вашим поведением...

— Вовсе нет.

— Нет? Ах, ведь я теперь знаю, что молодая девушка, которая ей все объяснила, на самом деле — шевалье, и вы все еще хотите меня обмануть?

— Маркиза...

— Оставим это. Это очень щекотливый вопрос, и мы вернемся к нему в свое время. Теперь я желаю вам спокойной ночи. Спите, если вам угодно, но знайте: я больше глаз не сомкну.

Я воспользовался ее позволением, потому что после волнений этой полной соблазнов роковой ночи сон был мне необходим; однако мне не дали долго вкушать его сладость. Вместе с первыми лучами дня в нашу комнату вошла графиня, отворившая дверь своим ключом. Она разбудила меня нежными поцелуями.

— Это ты, моя маленькая Брюмон, какое счастье! Я тебя не ждала. Я только что узнала...

Она подбежала к маленькой комнате, с заметным беспокойством заглянула через стеклянную дверь и заметила:

— Тетушка, вы положили мою кузину одну? Вы хорошо сделали.

— Не слишком, племянница.

— Почему?

— Потому что я плохо спала ночь.

— А, вы ее заперли! Это еще лучше!

— Лучше? Почему?

— Разве я сказала лучше, тетя?

— Да, племянница.

— О, я сама не знаю, что говорю. Ей ведь ничто не угрожало.

— Конечно, здесь только женщины.

— Здесь — да, тетушка, а в соседних комнатах расположились мужчины, готовые защитить их, если...

— Да-да.

— Почему вы приехали в два часа ночи?

— Я хотела привезти к вам вот эту милую девушку.

— Как вы добры!

— Да-да, я очень добра!

— Брюмон, почему вы не велели меня разбудить?

— Виновата я, не браните ее, это я не велела вас будить.

— Напрасно, тетушка. Ты ничего не говоришь, моя маленькая Брюмон, ты грустна! О, мне и самой очень досадно...

— Что досадно, племянница?

— Да то, что вы обе так плохо провели ночь!

— Значит, у тебя была кровать для этой девушки?

— Она поместилась бы со мной...

— Этого-то я и не хотела, племянница.

— Зато вам было бы удобнее.

— Да, но ты!

— Ну, мы отлично устраиваемся вместе.

— Однако она спит очень беспокойно.

— Вы находите, тетушка?

— Она всю ночь ворочается, брыкается...

— Да?

— Я то и дело ее отталкивала. Она меня грела, душила, она...

— Боже мой!

— Племянница, что тебя встревожило?

— Значит, вы... вам... было очень неудобно?