Любовные похождения шевалье де Фобласа

Корали, я покидаю вас, и так как я оцениваю две ночи, проведенные с вами, в двадцать пять луидоров, посылаю вам три банковских билета в двести франков каждый.

Мой отец отослал оба письма с одним и тем же слугой. Я думал, что все уже кончено, и собирался уйти, но барон попросил меня дождаться ответа Корали.

— Фоблас, — сказал он, — вы видите, что я делаю выводы из уроков, которые вы мне даете. Почему же мой сын не столь покорен, как я, почему он упрямо отталкивает отеческие советы? На днях, несмотря на мой запрет, вы опять выезжали в амазонке; вы ежедневно видитесь с маркизой. В то же время вы бывали у Корали, и, может быть, у вас есть еще кто-то, кого я не знаю. Будьте же благоразумны, щадите себя. Вы еще не понимаете, как драгоценно здоровье. Мало того, с тех пор как мы живем в Париже, вы запустили учение. Недостаточно блистать физической ловкостью, необходимо также совершенствовать ум. Хорошо, что вы прекрасно фехтуете: дворянину необходимо уметь драться, и пусть вас страшится тот, кто любит проливать кровь. Но страсть к охоте и лошадям, любовь к танцам — все это минует. Правда, вы еще любите музыку, и музыка может приятно услаждать наш слух в свободные часы, но всего этого мало. Если вы достигнете сорокалетнего возраста, умея только стрелять, ездить верхом, танцевать и петь, какой скучной и долгой покажется вам ваша осень! Какими невеселыми станут ваши дни, как вы пожалеете о молодости, растраченной впустую! Фоблас, у вас нет недостатка в уме. Я знаю, у вас есть способности! Займитесь теперь же изучением литературы и философии; это достойное уважения занятие украшает зрелость, продлевает жизнь, заполняет досуг богача, облегчает труды бедняка, утешает нас в горе и упрочивает наше счастье. Мой друг, начните с того, чтобы реже бывать у маркизы. Это принесет вам двойную выгоду: даст больше времени для полезных занятий и сократит опасные удовольствия. Вы разовьете ваши умственные способности и не подорвете здоровья. Я не стану говорить о вашей страсти в монастыре. Я знаю, что в этом очень существенном отношении вы стали благоразумны. Госпожа Мюних, с которой я говорил на днях, сообщила мне, что она не видела вас уже два месяца. Я доволен вами, Фоблас. Если вы обманете маркизу или еще какую-нибудь сумасбродную женщину, что ж, они сами куют свои несчастья. Подобные безумства не затрагивают чести. Но если вы воспользуетесь невинностью и слабостью, я вас никогда не прощу.

Пока барон хвалил меня за мое равнодушие к Софи де Понти, я еле сдерживал нетерпение, я стонал, чувствуя, что время свидания проходит.

Слуга, посланный к танцовщице, наконец вернулся. Когда он сказал, что пришел от Фобласа, она засмеялась и попросила выразить барону благодарность, а шевалье передать на словах: «Я принимаю то, что он прислал, но, право, он мне не был должен».

Я вернулся к себе в полном отчаянии — мне не удалось побывать в монастыре. Художник уже дожидался, чтобы закончить портрет, сильно продвинувшийся накануне. Мне пришлось надеть амазонку, чтобы изображать мадемуазель дю Портай, и затем снова стать Фобласом, чтобы пообедать с бароном. Выйдя из-за стола, я принял старуху, любившую денежные подачки. Аделаида, удивленная тем, что я не пришел утром в монастырь, прислала справиться обо мне и просила сейчас же прийти к ней. Я полетел на ее зов.

Аделаида привела свою подругу в сопровождении госпожи Мюних, которая была рада встретиться со мной после такого долгого перерыва. Я делал вид, что слушаю ее длинные истории, и так как мне на всякий случай следовало заручиться расположением гувернантки, вкусы которой были мне известны, я обещал прислать ей бутылку превосходной водки. Но этот несчастный день был днем встреч. Выходя из приемной, я столкнулся с отцом.

— Вот как мне повинуются, — шепотом сказал он, — вот как надо мной смеются! Объявляю вам, мой сын, что, если вы не откажетесь от своей безумной надежды, вы заставите меня принять строгие меры.

Вернувшись домой, я тщательно завернул готовый портрет, позвал Жасмена и велел ему рано утром отнести сверток Жюстине с просьбой передать его госпоже де Б., а бутылку водки — госпоже Мюних в монастырь ***. Мой исполнительный слуга вышел на заре, а вернулся далеко за полдень. Он так напился, что я не добился от него ни одного вразумительного ответа. А следствием того, как он справился с двойным поручением, стали записка и некое устное послание, которые мне передали вечером.

Записка была от маркизы: она благодарила мена за прелестный подарок и спрашивала, что ей с ним делать.

— Госпожа Дютур, я не понимаю, о чем говорит маркиза.

— Я тоже, но она, вероятно, завтра все объяснит у своей модистки. Будьте там ровно в восемь утра, потому что в десять она уедет в Версаль.

— Госпожа Дютур, можете заверить ее, что я не опоздаю.