Люди идут по дороге

Ваня едет на телеге. У него похмелье,
Руки сводит, ноги сводит, и в глазах бело.
Он шатался, шлёпал по свету с родной артелью,
Только грош остался ржавый от поры былой.

Ваня пыльной пеленою окружён, окутан,

Сонно светит одинокая над ним звезда.
Он трясётся по ухабам, позабыл, откуда,
Он везёт, чего не знает, позабыл, куда.

Небо мутное вдоль тракта да земля пустая,

Волки воют да телега колесом скрипит.
Кляча квёлая, хромая головой мотает,
Ветром вбок её, к оврагу повело с копыт.

Свист разбойный, сумрак вечный на родном раздолье,

В рощах, в зарослях оборванный народец лих, —
Сброд на стрёме, наготове кистени и колья,
Ваня едет, как и ехал, наплевать на них!

Может, раньше он тут прыгал с головою в омут,

Может, с Машей целовался вон за той горой.
Едет Ваня на телеге, ничего не помнит,
Что вдали там — крест могильный или дом родной!

Рвали Ваню на кусочки, окунали в пекло,

С глаз долой — на смерть, на подвиг посылали вдаль,
Всё запуталось, смешалось, всё вокруг померкло,
Ваня воет на берёзы. У него печаль.

Ой, поникла, закружилась голова хмельная,

Пить охота, но горька в реке, черна вода.
Ваня едет на телеге, ни конца, ни края,
Он везёт, чего не знает, позабыл куда…

1990

«Ой, ты, земля чужая…»

Ой, ты, земля чужая,
Ваня своё отбыл.
Ваня с войны шагает,
Ваня врага убил.

Кровь

      присохла к ладоням,

Вот

   и кончен поход.

Ваня в ручье студёном

Руки об дно скребёт.

Ваня под птичий гомон

Звонко чеканит шаг.
Он не дошёл до дому,
Он завернул в кабак.

Ветер —

        злее, всё злее.

Ночь —

       темней, всё темней.

Ваня врага жалеет.

Ваня кричит: «Налей!»

Ваня костыль забросил.

Помнит, как шли снега,
Как отражалась осень
В синих глазах врага.

Зелье

     горькое, злое.

Ваня —

       хмурый, хмельной,

Хлещет, кричит: «За что я

Шёл на врага войной?»

Ночь, не видать дороги.

Холод. Ненастье. Мрак.
Ваня волочит ноги
Из кабака в кабак.

Ветры

      встречные воют,

Ваня

     руки к ручью

Тянет, кричит: «За что я

Жизнь положил свою?
Жизнь положил свою?»

1986

«Он не шарамыжник, он купец…»