Люди идут по дороге

Он даже глубже удочку забросил,
Он пригласил Танюху под Рязань
На фестиваль фольклора и ремёсел,
В какую-то лесную глухомань.

Там местные умельцы из соломы

Связали Таньке зайца на заказ,
Чтоб веселей жилось тому, другому,
Которого когда-то Женька спас.

Она там от упадка излечилась,

Превозмогла в душе тоску и дрожь,
Плясать под балалайку научилась
Хоть «Барыню», хоть всё, чего ты хошь!

Профессорша в притопах и прихлопах,

Она потом впадала в буйный гнев:
«Они там бездуховные в Европах! —
Кричала нам, от водки одурев, —

Деньгу-то загребает, так уж вышло,

Любой поющий в телеке герой,
Но нету ни мелодии, ни смысла
В культуре ихней западной гнилой!»

Она вокруг осматривалась зорко:

Тут до хрена просторов-то родных!
Не надо нам Парижев и Нью-Йорков
И Лондонов не надо никаких!

И, как цветок на стебле, у Танюхи голова

Тряслась. Женёк поддакивал: «Танюха, ты права,
Высокий слог и стиль не по плечу им!
У них культур-мультур — сплошной осадок и отстой,
У нас же всё великое — и Пушкин, и Толстой!
Танюх, ну что мы врозь-то всё ночуем?!»

И Танюха сдалась. Свадьбу скромно сыграли.

Так же скромно прожили потом десять лет
В коммуналке с клопами — ну, хоть не в подвале.
Вроде всё ничего. Жаль, детей только нет.

И ба-бах! — вот они, девяностые годы!

Женька сразу смекнул: это время — его!
Он напрасно не стал ждать у моря погоды,
Женька сам себе клич сочинил боевой:

Ать-два-три! Шагом марш! Не бояться! Не падать!

Он терзал всех подряд: «Я вам твёрдо скажу:
То, что я предназначен для первого ряда,
Для великих побед — это ясно ежу!»

Надо честно признать: основания были

У него, как казалось нам, гнать лабуду:
Он сумел — результаты потом подтвердили —
Закрепиться всерьёз в этом первом ряду!

Он скупал по заводам цветные металлы,

А потом продавал. У него сверхчутьё,
Нюх на жизнь. Он сидел, водку пил, резал сало:
«Крупный опт — вот призвание в жизни моё!»

5