Людмила Чурсина. Путь к себе

Стать подлинным событием, не забытым театралами до сей поры, суждено было уже к тому времени спектаклю Иона Унгуряну «Святая святых» Иона Друцэ, в котором блистали Ирина Демина (позже — Алина Покровская), Николай Пастухов и Игорь Ледогоров. Людмила Чурсина, если мне не изменяет память, появилась в Театре Советской армии позже, чем он был не только поставлен, но и прославлен.

Попасть на «Святую святых» на протяжении всех лет, что спектакль шел, было практически невозможно — и по причине блистательных актерских работ тех прекрасных мастеров (как горько, что сегодня никого из них, кроме Алины Покровской, уже не осталось!), и по той настоящей правде о человеческой безответственности и равнодушии, что звучала буквально в каждом слове драматурга и темпераментно, с искренней болью волной шла в зал от исполнителей. И страстностью мысли о том, что непременно найдется в этом мире хотя бы один человек, который возьмет всю ответственность за несовершенство людей на себя.

Совершенно по-иному, но столь же твердо звучала эта особая мелодия в таких разных, ни в чем не похожих работах Иона Унгуряну, как «Обретение» Иона Друцэ (по роману «Белая церковь») и «Лика» Армена Зурабова, и мысль, сформулированная в широко известных ныне поэтических строках Матери Марии: «Человечество живо одною Круговою порукой Добра…», — властно приковывала к себе, формируя в молодых зрителях чувства справедливости и человеческого достоинства.

Это было учительство в толстовском понимании, но в современном толковании, лишенное назидательности, рассчитанное на пробуждение мысли и чувства каждого, буквально каждого. И этим же, как ни покажется странным, отличался и «Макбет» Унгуряну, который, к сожалению и удивлению, не снискал столь громкой славы. А жаль!..

Спустя уже несколько лет после премьеры критик Алла Романенко писала: «Пьеса очень трудна и сложна, в ней есть что-то тайное, сокрытое, будто какие-то магические силы исходят от этого произведения. Постановка завораживает, захватывает, не отпускает буквально всем — и редчайшей выразительности партитурой световой и музыкальной, и величественной сценографией, в ней есть „магическое“ число семь: семь колонн-обелисков (или остывшие трубы крематория?), стены замков, где в глубине ощущается таинственная лестница, переходы… Всматриваясь и вслушиваясь в полифонию красок и звуков этого спектакля, проникаешь в мир Шекспира и остаешься в нем… Макбет и леди жаждут света, но после преступления кажется, что солнце отвернулось от них. Макбет преступил — связь с миром потеряна. Тьма овладевает человеком, если он нарушает законы природы, законы нравственности».

Поскольку статья была написана для «Московского художника», значительное внимание уделено в ней сценографии, свету, освоению пространства огромной сцены театра. Но то, что говорится в последних цитированных предложениях, в полной мере можно отнести к игре Людмилы Чурсиной. Ничуть не слабее, а во многом и сильнее своего мужа ощущает леди Макбет власть преступления над человеком, впервые переступившим «грань меж добром и злом». Дорога к власти, которую она «очищает» из любви и к мужу, и к власти, оказалась дорогой не к свету, а в преисподнюю. И дорога оказалась слишком грязной и мучительной для женщины, которая не выдержала, в какой-то момент осознала, что путь был ложным, неправедным, а она — не сумела противостоять соблазну и должна потерять рассудок и погибнуть…

И это было воплощено Людмилой Чурсиной сильно, ярко, с подлинно трагическим наполнением, в котором образ невидимыми нитями соединялся с личными переживаниями, личными мыслями актрисы о добре и зле.

О пути, предначертанном человеку.

Мысль о распространении Зла в мире, об ответственности человека за каждый свой шаг, потому что и у Зла есть своя «круговая порука» и умение распространяться, возрастая и ширясь. Прямо скажем, не совсем, наверное, привычная для трактовок этой трагедии Шекспира мысль. Но — современная, нацеленная на пробуждение в каждом напряженного осмысления того, что может произойти с миром, если мы позволим себе увязнуть в кровопролитиях, борьбе за призрачную власть, предательстве.

Это была своего рода проповедь, взывающая к исповеди.

Хотя бы самому себе…

Что же касается образа леди Макбет, Людмила Чурсина интересно рассуждала о нем в упомянутом уже интервью Галине Смоленской: «Ведь по большому счету она все делала ради Макбета, сама никого не убивала. Так руки-то — не в крови! А она пытается их отмыть… В Евангелии сказано, что те, через кого придет соблазн, должны быть наказаны больше, чем те, кто соблазнился. Пусть и по наивности, глупости, непониманию, но — соблазнился. А те, кто соблазняет, действуют более сознательно. Леди Макбет сделала из своего мужа убийцу, она в него ввинчивала этот гвоздь, вкладывала в него зло, вкладывая и всю себя…»