Люмен

– С возвращением домой, мальчик мой, – говорит она низким голосом, будто исходящим из глубин ее хрупкого тела, – я так скучала по тебе!

Дэр отстраняется от нее и бросает на меня короткий взгляд, по которому я могу сделать вывод, что она здесь очень важный человек. По крайней мере, для него.

– Это Сабина. Сабина, познакомься, это Калла Прайс.

Сабина смотрит на меня пристальным взглядом, в нем читается любопытство и глубокая печаль.

– Ты просто живая копия своей матери, – говорит она мне.

– Я знаю, – отвечаю я, и мое сердце ухает вниз от осознания того, что моей мамы больше нет, – рада знакомству.

Я протягиваю ей руку, но она крепко цепляется за нее, вместо того чтобы просто пожать. Уставившись на мою ладонь, она, кажется, внимательно ее изучает, а лицо старушки всего в нескольких сантиметрах от кисти моей руки. Она так крепко держит меня, словно не желает отпускать, и я чувствую, как сходит с ума мой пульс под ее пальцами.

Я не на шутку взбудоражена, но мне остается только ждать.

Не знаю, что еще я могу предпринять.

Крошечная старушка оказывается поразительно сильна, ее хватка ни на секунду не ослабляется, в то время как она что-то выискивает на моей ладони. Кончики ее пальцев исследуют каждую вену и изгиб, а своей кожей я ощущаю ее горячее дыхание.

Финн нетерпеливо покашливает, и только тогда Сабина резко отпускает мою руку и выпрямляется.

Ее взгляд пронзает меня, и я вижу тысячи прожитых жизней в ее глазах. Они обсидианово-черные, и в отличие от большинства пожилых людей они не поблекли с возрастом. Сабина пристально смотрит на меня, и мне кажется, будто она вглядывается прямо в мою душу, читает мои мысли.

Это выводит меня из равновесия, ледяные мурашки пробегают вниз по моей спине, я с трудом держусь, чтобы не сорваться.

Она смотрит на Дэра и тихонько, едва заметно кивает ему.

Если бы я не знала наверняка, то могла бы подумать, что она съежилась.

Что за черт?

Но у меня нет времени на размышления, потому что Сабина разворачивается на месте и приглашает нас следовать за ней в дом.

– Пойдем. Элеанора уже заждалась вас, – торжественно объявляет она, с трудом распахивая перед нами тяжеловесные двери парадного входа.

Дэр вздыхает.

– Мне кажется, было бы неплохо прежде отдохнуть. Перелет был очень утомительным, Сабби.

На лице старушки появляется нотка сострадания, но она остается неумолима.

– Извини, Дэр. Она настояла на том, чтобы встретиться с вами троими сразу.

Дэр снова вздыхает, но нам не остается ничего иного, кроме как послушно следовать за Сабиной через громадные коридоры. По мраморному полу и пушистым коврам, мимо обитых панелями из красного дерева стен и экстравагантно драпированных штор под роскошными люстрами, состоящими из миллионов сияющих кристаллов. Мои глаза расширяются с каждым шагом по мере того, как мы все дальше и дальше углубляемся в пучину дома. Я никогда в жизни не бывала в таком богатом поместье: что уж говорить, я даже не видела такого по телевизору.

Но несмотря на внешнюю изысканность, здесь царит почти гробовая тишина.

Здесь все словно замерло.

Жить здесь, наверное, это что-то сродни жизни в мавзолее.

Мы останавливаемся перед массивными двухстворчатыми дверями, деревянную поверхность которых украшает великолепная орнаментная резьба. Сабина дважды стучит, и женский голос откликается изнутри:

– Войдите.

Эти слова звучат ужасающе формально.

Сабина распахивает перед нами двери, и мы в ту же секунду оказываемся в потрясающе огромном кабинете. Стены богато расписаны и украшены патиной, и со всех сторон комнату опоясывают книжные полки, до предела заставленные сотнями сотен книг в кожаных переплетах.

За массивным столом из вишневого дерева лицом к нам восседает женщина, ее спина обращена к высокому окну.

Ее лицо сурово, а волосы потускнели. Но даже сейчас заметно, что когда-то они были ярко-рыжими. Они собраны в строгий пучок, каждая прядь лежит на своем месте. Ее кашемировая кофта застегнута на все пуговицы, и единственным украшением ей служит утонченная жемчужная нить. Руки без колец и перстней сложены на столе прямо перед ней, она замерла в ожидании.

В ожидании нас.

Как же долго она прождала нас, сидя в этом самом положении? Месяцы? Годы?

По какой-то неведомой причине я чувствую удушье, подступающее к самому горлу. Мне кажется, что стены кабинета сжимаются вокруг меня. Я не в силах пошевелиться. Дэру приходится буквально затаскивать меня в комнату за руку, затем он тянет меня еще сильнее, чтобы хоть как-то привести меня в движение.

Мне кажется, что я теряю способность дышать, словно, если я подойду к ней хоть на шаг ближе, случится нечто очень плохое.

Нечто ужасное.

Это просто мои глупые мысли, нелепые и смехотворные, и Дэр бросает на меня косой взгляд.

Мы останавливаемся перед ее письменным столом.

– Элеанора, – обращается он к ней сдержанно.

Их отношения не назвать теплыми, в них нет любви или душевности. Я это ясно вижу. Я это чувствую. Это ощущение витает в воздухе, в формальности разговора, в холодности каждого сказанного слова.

– Адэр, – кивает в ответ женщина.