Ло. Лётная школа

Он кивнул и послушался. Брел к берегу, расталкивая собой волны, тяжело и низко наклонив лобастую голову вниз

Стараясь не замечать его обнаженность, я оттирала со всей силы холод с избитого тела, потом мазала прозрачным гелем из синей тубы его ободранный бок. Соленая вода пополам с антисептиком наверняка неслабо тревожила края грубых царапин. Но мужчина не чувствовал. Шкура на правом плече распадалась чересчур глубокой бороздой. Меч, нож, ятаган? Лазер?

— Надо срочно ехать в лазарет, — наградил откровением герр Юнкер. Подобрался незаметно с тыла. Заглядывал через мое плечо, вплотную приближаться не спешил. — Но сначала ты должен…

— Дай мне трусы, — велел мне старший лейтенант. Шарил по песку, как слепой.

Я помогла Ване надеть белье. Его правая рука отказывалась слушаться, висела плетью и кровила.

— Говорить можешь, Преображенский? Ты меня слышишь? — снова начал капитан. Стоял где-то за моей спиной слева.

Я нашла в аптечке степлер и клей. Иван кивнул согласно и, как мне показалось, вполне осознанно. Догадливый Юнкер быстро налил в стакан виски до краев и протянул раненному. Тот снова не пожелал принять обезболивающее.

— Терпи, казак, атаманом будешь, — произнесла я древнее заклинание сестер милосердия.

Я успела сделать три щелчка. Два в центре раны и один мимо. Ваня зарычал от боли и расшвырял нас с Юнкером, как котят. Пришел в себя. Обвел бледно-голубым взглядом мир кругом. Что-то искал, не нашел, потух заметно и сел обратно на песок.

— Заканчивай, братка, — он подставил мне плечо. Нашел стакан с алкоголем и пил его как лимонад. — Чо те надо, Юнкергрубер? Хочешь знать, как вели себя твои бойцы невидимого фронта? Нормально себя вели. Все вели себя нормально…

— Рассказывай, старший лейтенант, хватит истерить.

Я оглянулась на Юнкера. Он глядел на Ивана холодно. Как бы даже презрительно. Только руку из правого кармана брюк не вынимал.

— Я читал позавчерашнюю ориентировку, капитан. Ничего похожего с происшествием в Ханне-Голд здесь не было, — Ваня сделал хороший глоток виски, глянул на остаток и допил залпом. — Классика жанра, все, как в учебнике и двадцать лет назад: белым кольцом открылась дыра. Оттуда вылетел ржавый в хлам сортир с тремя вонючими уродами. Трупоеды-клоуны! Как они умудряются передвигаться на этой хрени? Не понимаю. Никто не понимает! Кей-Мерер сразу уложил одного из револьвера. Даже «хэнде хох!» не стал им зачитывать, потом я, потом Эспо…

Моего побратима заметно развозило. Веки с рыжими ресницами закрывались. Тяжелая башка ткнулась мне в висок. Я сделала ему инъекцию против всех известных зараз. Ваня кивнул в сотый раз согласно.

— Макс погиб, Ленька. Пока мы девчат грузили в хаммер, он нас прикрывал. Я дверь заднюю в броневике захлопнул, оборачиваюсь: все. Пусто. И тишина. Ни барона, ни хомо верус. Ничего. Р-раз и нету. Ему сегодня двадцать один год должен был исполниться…

— Есть ведь примета: нельзя заранее днюху гулять. Это все Эспо, латинская душа, все бы ему карнавалы фестивалить, поехали, погуляем, трындел, я девчонок классных подгоню, сколько можно Кей-Мереру в девственниках ходить. Напоим парня в честь совершеннолетия и закончим его дурацкий целибат, — бормотал Иван, когда я стаскивала с него берцы.

Два дюжих парня в черной форме донесли командира до койки. Его родная эскадрилья невозмутимо делала вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Стояла строем три на пять под окнами палаты и ждала указаний. Юнкер вперся вместе с нами в лазарет, желал, видно, дослушать все, что гонит бесконтрольно обессиленный комэск.

— Знаешь, Ленька, твой чертов барон мо-ло-де-е-ец! Сразу стал главным. Разрядил наган в пузо людоеду, и всех нас наладил по местам, потом прикрывал меня и Эспозито, пока мы грузили девчонок в хаммер. Двойняшки-ирландцы! Зачетное звено! Гоняли по песку на джипе туда-сюда, мешая целиться всем, отчаянные пацаны, мать их! Макс…

— Ладно, Ванечка, ладно, не переживай, — уговаривала я.

Иван затих. Полезли капли по круглым щекам. Что-то там было в синей ампуле для лечения запредельных микробов, меня на берегу еще насторожило. Запах неприятный. Медперсонал, три сестрички и старенький фельдшер, сочувственно прижали лапки к зеленым халатам. Вот тут я опомнилась. Что я делаю? Неназываемый! Причитаю над ним, как баба. Покойников не видно, пока. Отодвинулась.

— Сделайте так, чтобы старший лейтенант успокоился и уснул. Пойдем, Лео. Я утром его допрошу, — капитан подхватил меня за локоть и вывел из палаты.

В коридоре уже никого не осталось. Где остальные? Куда подевались? Только приглушенная череда ламп на потолке.

— Все уже спят. И ты отправляйся, Лео, отдыхать. Утро вечера мудренее. Ничего не поделаешь, мальчик мой. В этой жизни случается всякое. Смерть ходит рядом, но ты хорошо держишься, Лео, я впечатлен, честное слово. Тебя проводить? — тепло зудел в ухо голос чиновника по чрезвычайным ситуациям. Рука цепко прихватывала предплечье.