Ло. Лётная школа

Точно Эспо! Значит, барон опять задвинул меня в одно место поглубже. Седой механик выдернул колодки. Качнул винт.

— От винта! — я крикнула. И непременное: — поехали!

Самолет чуть потряхивало по неровностям поля. Колеса шасси сложились заметным ударов в чуткое брюхо. Оп! моя ласточка ушла в темно-синее небо.

Мне потом рассказали, что я смеялась. Непрерывная двенадцатиминутная смеховая истерика счастья. К тому же я обогнула летное поле на семидесятиметровой высоте вместо учебных ста пятидесяти. Затем, как так вышло, я не помню, снова привела самолет на низкий старт, дала полный газ и ушла на ранверсман прямо перед зданием диспетчерской. Завершила пилотаж и приземлилась строго по правилам.

— Я видел глаза Эспозито в рубке! Вот такие! С суповую тарелку! Я клянусь! Я своими ушами слышал, как он сказал…, — Левый громко сообщал снова и снова желающим те редкие в своей эмоциональной окрашенности выражения, подходящие случаю, — мы прошли в сантиметре от стекла! Мы чуть крышу на винт не намотали…

Я не очень понимала, чего хотят от меня все эти орущие люди. Похвалить или выгнать к чертовой матери. Я хотела улететь обратно в небо. Увы. Моими выкрутасами тренировка закончилась. Я сегодня, как усмехнулся довольно седой механик, меняя мою фуражку на шлемофон обратно, позолотила киль. В смысле, привезла закат на крыльях. Это хорошая примета, это к удаче, он так и сказал. Солнце ушло за море. Я тихо брела позади размахивающих руками громких близнецов. Я устала.

— Хотел бы я знать, чего ты накурился для храбрости, Лео, — сообщил мне комэск пограничников, незаметно возникнув из вечерних сумерек, — дыхни.

Я дыхнула. Мне не жалко. Пауза. Рыжие братья ушли далеко вперед. Стало слышно, как играет рыба на мелководье. Девчата из метеокорпуса завели музыку, смеются. Устроят танцы на волейбольной площадке? Или на центральном плацу?

— У меня есть к тебе предложение, — заговорил негромко Эспозито. Топал рядом по убитому полю. Улыбался блестящими черными глазами. — Переходи-ка ты ко мне в эскадрилью. Твой отец пограничник, большая шишка, тебе весь резон надеть зеленую фуражку. К тому же, у барона ты лишний. Шестнадцатый номер. И он, очевидно, не слишком в тебе заинтересован, раз в инструкторы дал такую же новорожденную соплю. ОТулл — отличный парень, но чему он может тебя научить? Сам подумай, Лео. Ну как? Я привел все аргументы? Решено?

— Спасибо, комэск, но я, пожалуй, останусь. — я ответила на его теплые улыбки. Прикололась откровенно:

— Меня дурно приняли бы там, и на меня дурно посмотрели бы здесь, если бы я принял ваше предложение, ваше высокопреосвященство!

Мы стали смеяться вместе. Эспо показал большой палец и стукнул меня по левому предплечью. Неназываемый! Какие тяжелые руки у этих летчиков. Я скоро мозолями покроюсь на плечах. Эполетами.

Я опять забыла про еду. Очнулась и понеслась в столовую на ужин. Там уже гасили лампы. Стеклянные лари сверкали чистотой. Знакомая тетя в колпаке молча показала мне в зал.

За нашим столом сидел комэск. Френч, галифе, зеркало сапог. Волосы гладко убраны назад. Он теперь как-то хитро заплетал их на затылке. Не подобрел и проще не стал. Между тарелкой с котлетами и остывшим чаем белели его руки, сцепленные в замок.

— Добрый вечер, — промямлила я. Села на свое место.

Я не видела его так близко пять дней. Ни одного слова не было между нами с тех пор. Когда…

— Привет, — ответил он своим глуховатым голосом, — как идет подготовка к соревнованию?

— Нормально. Пит и Пул гоняют себя и меня, как сидоровых коз, — я воткнула вилку в котлету и стала есть. Вряд ли ему интересно, как прошла моя тренировка. Продолжила с набитым ртом. — Командира у нас нет, ведущего нет, помочь некому. Ковыряемся на свой страх и риск туда-сюда…

— Задачи победить в личном первенстве нет, Петров. Надо отстоять честь эскадрильи. Это значит: дойти до финиша и уложиться в норматив. Это командное соревнование, — ровно говорил Кей-Мерер, глядя на мои котлеты. Пододвинул ближе тарелку с хлебом. — Ешь. Ты похудел. Некрасиво.

— А ты поэтому пришел? — тут же отозвалась я.

Зря. Надо было сделать вид, что не заметила его внезапный переход в личную плоскость. Все же я женщина. Три слова и потекла.

— Да, — он поднял на меня прозрачный взгляд. Никакого страдания и прочей сентиментальной муры. Жесткий рот. Я раздражала командира. Вся эта полутемная столовка выводила его из себя. — Мне пожаловались близнецы, сказали, что ничего не ешь. Ты можешь не пройти контрольное взвешивание, Петров. Поэтому, если хочешь остаться в эскадрилье, то следи за весом и употребляй углеводы в усиленном количестве.

— Углеводы? — переспросила я. Взялась за край тарелки с хлебом.

— Да, — барон подтвердил.

Углеводы?! Контрольное взвешивание? Его только это интересует? Что ж я женщина. Из песни слов не выкинешь. Дурное сердце колотилось пульсом в пальцы. Бешено хотелось что-нибудь разбить.

Я сгрудила белые ломти на стол. И запустила тарелкой в окно. Стекло лопнуло истерически-жалобно, опадая. Очень качественный вышел звон. А уж мусору сколько насыпалось! Мне реально стало легче.