Ло. Лётная школа

Первое. Например, поняла запоздало, как расточительно много командир уделял мне внимания раньше. В какую красивую компанию я попала с первых своих минут в Школе. Три комэска и я, шикарно до невозможности. Пикники, пари и благородная компания. Беззаботная жизнь! Все закончилось, словно не со мной было. Кей-Мерер виден только на утреннем построении в далекой перспективе первого звена. Иван и Эспозито едва здороваются, своих дел у них невпроворот. Изя, верный товарищ, хотел бы встречаться чаще, но здесь оказалось, что некогда общаться мне. Я зубрила теорию и до одури торчала за штурвалом симулятора.

Открытие номер два. Я страдала. Вот прямо, как очумелая влюбленная дура из идиотских истрепанных книжек, которые девчонки в Сент-Грей читали запоем и раскидывали везде. Овца! Я бесилась, разрывалась надвое от прилипшей намертво шизофренической катастрофы, но взять себя в руки не получалось. Постоянно внутри ворочался душный ком, грозя разродиться истерикой с воплями и крокодильими слезами. Тупые глаза маниакально выискивали везде высокую фигуру комэска в безукоризненной форме цвета песка, не уставали ни на миг. Жесть. Никогда бы не подумала, что такое возможно со мной. Ночи стали невыносимы. Мне снились его губы. Руки, пальцы, кожа. Остальное тоже снилось. Рыдать нельзя, невозможно. Слышно через стену, и глаза на утро делались красные. Аппетит пропал. Я заставляла себя есть, давилась хлебом с ветчиной в постели после отбоя. Штудировала учебник Балакина и засыпала на схемах бочки и колокола, заколотая до ран сухими злыми крошками.

Но! Третье, и последнее. В женских книжках полагалось страдать полжизни, самое малое. Слава Неназываемому, утро в свой черед наступало, сменяя потную ночь. А с ним приходили тренировки и люди. С каждым прожитым днем дышать становилось легче, свободнее. Я потихоньку училась забывать на десять или даже двадцать минут о существовании Максима. Получалось, и чем дальше, тем верней.

Везло катастрофически: объект моих тупых мечтаний не спешил являть свой божественный лик. Прикрепил меня к рыжим братьям и забыл. Я деланно-громко возмущалась, мол, куда смотрит ведущий? Где шляется комэск? Близнецы напоминали солидным басом: у него ведь еще четыре звена.

Закрутилось-завертелось. Теория, практика, симулятор, отработка на модели и наконец-то вот он! Мой первый настоящий атмосферный полет.

Спортивный «ЯК» под волшебным номером «ноль-один-шесть» сверкал лакированными боками ярко алого цвета. Я невольно сморщила нос. В некотором роде, я, конечно, блондинка, но красный самолет — это все же перебор. Обошла машину кругом. Кабина с синими стеклами. Две белых тонких полосы опоясывают фюзеляж. Что-то чуялось в их прямоте наивное и смелое до отчаяния. Я выдохнула счастливо. Чудо, как хорошо! Я прижалась щекой к безупречной, нагретой солнцем плоскости. Отдала свое сердце.

— Победить? На этом корыте? Птенчик Ло! Ты несусветный романтик! Продолжай в том же духе, девчонкам нравится! Эта малиновая фря в белую полоску взлетает через раз на третий! Да будь ты асс из ассов, радуйся, если вообще до финиша дотянешь, — ухмылялся Левый ОТулл. Похлопал мой аппарат по алому боку снисходительной ладошкой.

— Да ладно тебе заедаться, брат! «ЯК-пять-два» — нормальная, проверенная машина, — сказал Правый. — Комэск лично назначил на нее птенчика Ло.

— Сам? — я изумилась. Не ослышалась?

— Да. Сказал: разбирайте крылья, парни. Но на шестнадцатом номере будет летать только Петров, — серьезно заявил рыжий Пит.

— Так и сказал? — я обрадовалась.

— Конечно! Так и повелел: передайте Петрову, что его номер шестнадцатый! — братья заржали счастливо.

Я отвернулась. Закусила губу, чтобы не разреветься. Братья ржали до скупых мужских слез и стучали меня по плечам. Развели, а я повелась. Как дура. Больше никогда.

Сердитый седой дядька, механик нашего ангара, подтвердил, однако, что самолет в отличном состоянии. Насупился, когда я переспросила.

— Я служу здесь двадцать лет и врать мне незачем. Сам барон Кей-Мерер три года назад сделал на Яше всю школу в свой Первый вылет. Ты бы лучше за собой присматривал, сопля, а машина, уж будьте покойны, свое слово скажет.

Я смутилась. Кому верить?

Проверка моноплана. Корпус, плоскости, элероны, рули. Стойки шасси. Согласно инструкции, сунулась глядеть уровень масла. Механик меня прогнал сердито. Забрал мою фуражку, нахлобучил белый шлем.

Фонарь, кабина. Я впереди. Парашют давит в зад. Место инструктора сзади занял Левый ОТулл. Привязные ремни. Тумблеры, датчики и дальше бесконечность по списку.

— Антиквариат, — пробурчал близнец в микрофон.

— Антиквариат у бригадира, а это ласточка, — ни на секунду не задержался женский голос диспетчера, — ноль-один-шесть, готов?

— Ноль-один-шесть — это я? — зачем-то решила я уточнить.

— Это ты, малыш! — в моей голове возник новый голос. Мужской и веселый. Смахивал на Эспозито. — Заводи шарманку и выползай на рулежку. У тебя двенадцать минут. Простой облет поля по квадрату. И без ерунды, Пол!