Ло. Лётная школа

— Твоя игрушка наощупь смахивает на ментальный блокиратор, — решил просветить меня гадкий барон. Говорил близко, тревожа волосы над левым ухом. — Весьма недешевый и редкий гаджет, между прочим. Мне такого не надели.

— Можешь оставить его себе, Кей-Мерер. Для красоты! — прошипела я. И неожиданно для себя самой, громко всхлипнула.

— Что, действительно, так сильно болит? Вывих? — удивился мужчина, — я не мог, я бы почувствовал…

Он отобрал мою бедную руку. Стал растирать осторожными круговыми движениями. Потом перестал. 

ГЛАВА 11. Ненужная, но случившаяся

— Что. Это?! — возмутилась я.

К моему копчику, напрягая опасно пуговицы галифе, надежно прижималась сиятельная эрекция.

— Извини, — вздохнул Кей-Мерер в мои волосы на затылке. Держал руки строго по швам.

Я отодвинулась, как могла. Отклеилась от барона, уперлась лбом и грудью в холодные прутья клетки. Забыла про боль.

— Интересная у тебя реакция на смерть, — я улыбнулась. Забавный этот барон, нет сил. — Инстинкт продолжения рода сработал?

— Не твое дело, Петров! — ожидаемо рявкнул комэск.

— Да как же не мое? В нашей клетке и так места нет, а ты еще!.. — я поискала слова, не нашла и втянула воздух через нос сердито. Почти. Густо несло мужским, здоровым потом, эрекцией и окаянной белой сиренью. Дыхание сбивалось. Захлебывалось.

— Извини, — после долгой паузы повторил Кей-Мерер.

Я от нечего делать пересчитала вертикальные прутья на клетке. Потом горизонтальные. Сглотнула слюну. Чертов барон!

— Они прикончат нас, когда вернутся, — заметила я в темноту подвала.

— Это вряд ли, — ответил Кей-Мерер, — Иначе, зачем запирать здесь? Шлепнули бы сразу и в холодильник бросили. Выжидают.

Это правда. Несмотря на вид снизу, голова у комэска работает. Впрочем, как всегда. Он помолчал. Дышал мне в затылок своей сиренью. Пытался сдерживать глубину вдоха, да не получалось у него.

— Какой ты худющий, Петров, кости сплошные, — легкое движение вдоль хребта пересчитывает позвонки. Рука? Левая или правая? — Устал стоять?

— Хочешь взять меня на ручки, комэск? — не устояла я перед соблазном. Прикололась.

— Ладно, — он принял шутку. В голосе потеплело. — Только потом ты меня, договорились?

Вот точно, ему очень хотелось назвать меня как-то еще, кроме осточертевшего «Петров». Но он не придумал. Улыбался. Близко. Трогал дыханием кожу на шее.

Где-то в кривых щелях потолочного перекрытия появились белые полосы света. Лампа? Луна взошла? Ночь поворачивается к рассвету. Проступили границы предметов. Хлам и мусор в углах подвала. Никакого плана не родилось. Ни А, ни Б.

— Хочешь, я убью тебя, чтобы не мучился? — я вполне искренне предложила, — они собираются позавтракать твоей печенью прямо так, на живую. Зря ты хвастался, что не пьешь.

Кей-Мерер снова откликнулся на прикол. Засмеялся почти беззвучно. Взял жестковато за плечи и притянул к себе.

— Обопрись. Так легче стоять, ну же, — он убрал руки и положил их на кресты решетки по обе стороны от меня.

Его большое сильное тело откровенно не было равнодушно к моему. Я нахально поелозила по напряженному паху.

— Такое ощущение, что нас трое! — ехидно заметила я. Не о смерти же говорить на самом-то деле! Надоело до рвоты.

— Я уже извинился два раза.

Я кожей чувствовала, как внутри барона поднимается гнев. Между нами ведь нет расстояния. Только моя рубашка и мундир. И две пары армейских штанов. Хотя нет. Есть еще его знаменитые трусы и мои, не менее чудесные панталоны от душки герра Шен-Зона. Вот бы он порадовался за них!

— Над чем ты хихикаешь? Надо мной? — вспышка ярости подобралась к самым кончикам пальцев барона. Он сжал решетку до белых костяшек на руках.

Мой злой комэск рядом. Вплотную. И хочет. Меня. Нет. Я про это не думала, честное слово. Никогда!

Я даже мечтать о таком себе не позволяла. Никогда!

Но если. Если завтра не будет? Я так и не узнаю ничего? Что?

— Поцелуй меня, Макс, — я попросила. А вдруг получится?

Он сунулся мокрым лбом в мои волосы на макушке. Шумно выдохнул. Жарко.

— Ты в своем уме?

— Да. Поцелуй меня, пожалуйста.

Повисла глухая, вязкая пауза. Максим тяжело опирался лицом о мой затылок. В конце концов, я не удержала и ткнулась лбом в ребра клетки. Он стразу выпрямился. Убрал себя максимально, на сколько возможно. Живот, наверное, втянул до костей позвоночника. Размазался по клетке.

— Ты отлично держишься, Петров, я впечатлен, честное слово, — хрипел комэск, судорожно пытаясь восстановить дыхание. — Прикалываешься, делаешь вид, что море по колено. Издеваешься над нашей гибелью. Такая отвратительная гнусность: здоровая печень живого человека, поджаренная с луком на сковородке. Послушай, я постараюсь сделать так, чтобы эти уроды убили тебя первым. Я что-нибудь придумаю, что бы не пришлось тебе смотреть на их дьявольскую трапезу. Я уважаю твою смелость, Петров, клянусь, — сколько хороших слов, подумать только! Кей-Мерер, наконец, заткнулся. Потом вымолвил: — Но это…

— А что — это? — я притихла.