Лоскутная философия (СИ)

Вот факт величия, что свернулось в гордыню... нет, факт того, что величием стало мелкое. В Тульской области обращаются "малый"; "малый, слышь, есть курить?" Здесь так принято. Без обид отвечают, - стало быть, принимая на веру малость и личную, но и малость других персон. Женский пол исключён: он за рамками даже самого малого. Плюс ещё один факт: нет-нет - и какой-нибудь из вождей и прочих бонз выдаёт громко, пафосно: "Мужики мы, мать вашу, или мы с вами не мужики?!" - держа в уме, что, конечно, не бабы и в силу этого не должны терпеть нехорошее, а должны задать феферу, проучить, распатронить, шлык скатать, навтыкать врагам. В "Илиаде" Гомера есть термин "муж", ведь в древности обладавших величием звали "муж"; скажем, "муж, облечённый славой и мощью"; мелкие звались "м'yжики", т. е. малые, под-мужи; в общем, псевдо-мужи, читай. Мы со временем пали. Мы разложились. Мы превратились в расу пигмеев мысли и чувства. Царствует мелочь, пусть она рулит на "мазерати", пахнет "версаче", числится в "думцах". Чем этим м'yжикам остаётся бахвалиться? Половым своим статусом, ведь иного - духа величия - у них нет.

607

Толстой/Достоевский, или кто лучше.

Лит. марафон. От Мурманска до Чукотки чтят Льва Толстого. Будут читать его, Льва Толстого. Не Достоевского. Как бы Лев Толстой выше. Но почему так?

Первый - всезнающ, ведает, в чём "добро", оглушает, точно глас Стентора, поученьями. Всемству нравятся моралисты и менторы, кто решительно сеет "доброе", кто берёт душу з'a руку и ведёт твёрдым шагом к нравственным истинам. Лев Толстой указует, как в целом "добрый" мир нам улучшить.

А Достоевский? Речь его путана, истерична, ибо естественна, а подобная в фальши слабнет и чахнет. Текст Достоевского есть спрос с Бога, с общества и с души своей. Он вопит от мук встреч с бытием, возведённым моралью, он предвещает, что мир неистинен. Ему вор, как ни странно, выше и лучше нас добронравных, благопристойных. Текст его топчет гордый наш разум, зиждущий "доброе". Достоевский идёт сквозь мир, как сквозь мглу, на далёкий свет Бога. Чт'o он для всемства, кое спешит вдаль правильным маршем, пусть он и в бездну?

Вот зачем Льва Толстого приемлют, власти особо. А Достоевского, что позорит нас и "всеобщие ценности", прячут.

608

Женщине: с принцем датским жить содержательней, чем с арабским.

609

Что производство и потребление человеком "добра", морального и предметного, в результате становится "злом"; что "зло" есть ав'eрс "добра" и что лучше не знать "добра", чтоб не знать также "зла" (рачительно обратившись к инакому по ту сторону от "добра" и от "зла", как грезили Будда с Ницше), - факт подтверждает физиология; потому он реален до несомненного; всякий станет в тупик, коль физикой припереть. О, физика - веский, грозный противник! Скажем, упорствуешь, что в эдеме никто никого не ел, а всех Бог питал, - возражают: у человека рот, зубы, печень, длинный кишечник, чтоб переваривать, а у волка клыки рвать мясо; значит, в эдеме ели друг друга с радостью и с большим аппетитом; физиология! Сходно думают, что, мол, люди - как боги; "образ", так сказать, Бога; но игнорируют, что такими Ева с Адамом были в раю, впоследствии изменившись ладно законам падшего мира в то, что мы есть сейчас.