Читаем Лоскутная философия (СИ) полностью

Не об Адаме речь, тыщу лет вырубавшем рай; не о внуках его, столь древних, что стали мифом. Их грехопадный пыл свёлся в скепсис, в мудрый цинизм о женщинах: что, де, могут? рожать? сношаться? делать что велено? По исламу Ж вроде "тени мужчины". Ницше изрёк в сердцах, что Ж "кошки" и что у них, мол, "женский маразм". Шопенгауэр вторил, что Ж - "гусыни". Ж - смерть разумному, полагали философы, гроб мышлению, тормоз мысли. Ж манят в дикость, будучи свалкою всех страстей. М благий - Ж нечестива. Место ей в гинекее либо в гареме, за занавеской. Пусть бы являлась, чтоб принять семя и разогнать мрак страсти, - и исчезала. Некогда на соборе (585 г. Р. Х.) спорили, "человек" ли Ж. Наивысшая ложь мужского - принципы и религии - учат:

Ж есть ближайшее для М "злое".

М зиждит "космос" ("строй" и "порядок") - Ж ладит "хаос", или "расстройство".

М положителен, добр, культурен - Ж негативна, зла и дика.

М светел, супер-активен - Ж неактивна и несветла (темна).

М прогрессивен - Ж регрессивна.

Женское, М считает, празднует разрушительных, злых аморфных богинь, вредных "доброму" "прогрессивному" "светлому". Порождает чудовищ Гея. Фракийская Ма пьёт кровь. Кибела тимпанит в оргиях. Кали требует человеческих жертв. Ангрбода - мать всяких монстров. Перунова дочь Девана бьётся с отцом, став львицей.

Ж угрожает - М с ним воюет, так, что он Еву, что означает "Жизнь", - безграничную, неохватную Жизнь, - свёл в трубку, чтоб её пользовать. Вульвы с чётким параметром в стиле Барби - вот идеальный пенисный мир. Жизнь-трубка для познавательных фрикций - вот весь М-"космос", "строй" и "порядок". "Добрый" М, скобля рай бритвой домыслов, возомнил стружку "хаосом" и винит в этом женщин. А обстоятельней, он единственно смог вместо рая дать дом, где пьёт, одуревши от дел своих.

В женском М видит хаос. Это мужскими "светлыми" мыслями Ж изолганы. М-идеями исказился мир, ибо Ж, став рабыней М, порождает плоть в лад идеям. М очень долго, тысячелетия, браковал гены рая ради подобного его смыслам, сделав Венер - Милосских, а равно Книдских. Рай назван хаосом, зло - добром, негатив - позитивом, истина - ложью, прелесть - уродством. М есть враг райского. В мире М всё есть ложь. Что зло М - то для Ж явно доброе. Где для М аморальность - там для Ж истина. М для Ж значит смерть.

Достаточно. М разводит Милосских, Ж в ответ - Виллендорфских дев, нужных Богу и раю, а не мужским мозгам.


88

Так как мораль - свод правил, то принуждает нас видеть, лишь чт'o позволит. Значит, моральный мир - клок вселенского. Много, значит, в моральный мир не вошло: в нём даже любовь моральна, - стало быть не полна. И вправду, разве полна любовь с нравственным и этически-статусным добронравным партнёром? Ведь в этом случае отсекалось запретное, что считалось безнравственным. А его что, нельзя любить? Можно. Да и полезно в первую очередь.

Здесь второй вопрос, кардинальный: может неполная, ограниченная любовь сеять полную безграничную жизнь? Не может.

Вот потому-то мы живём мало. Эрос, поэтому, ключ не только к улучшенной - но и к Жизни вообще. Фильтр в эросе, вроде этики, возбраняет бессмертие. Имморальность же увлекает нас в круг безмерности качеств, мер и возможностей.


89

В книге - нудные, скрупулёзные, в русле странных задач наррации с препирательствами с самим собой, с миром, с обществом, с Богом, с Кем я, наверное, разбираюсь с рождения и теперь достиг вех критичных. Массам я чуждый. Кой прок в словах, твердят, в самоедстве? что спорить с Богом? надо быть цельным, надо в реальность-де; человек ведь творец, ура! нужно действовать! скажем, в блоге пиарить кошко-корм "Вискас", тени от "Avon" либо идеи Рассела, церкви, справед-едросов.

Проще, конечно, взяв свечку в храме, яро креститься, веруя не в Христа, а в себя. Проще, роясь в политике и возясь в экономике, прилагая к ней тайный свой интерес, мнить, что служишь "народу", кой всегда дальний фон, удобрение в твой розарий. Проще, вопя: "Умру, но Россия навечно!", - знать, что умрёшь-таки в неком частном удобствии (а не в общей мгле), заработанном ловким промыслом.

Я иной, зритель сгинувших п'eрмей , мемфисских пирамид, гомеров. Вот что я знаю: Богу на всё плевать. Он не видит нас, громоздящих культуру. Он всё разрушит. Он ждёт в пустыне всех нас заблудших.

Боже, помилуй!


90

Понял, как истина возникает. Промельком. Без того чтоб корпеть над ней в философских трудах и в диспутах. Включишь радио, там фрагмент из романа, - не Достоевского и Толстого с их геморроями, а клубничка про Рэмси, главного в лавке, кто девушек-продавщиц "не щиплет, в отличие от поганца Джека"... Вот ведь задача! В чём её цели? Отповедь щупать девушек? Или девушкам нужно, чтобы их щупали? Здесь, скорей, идеал homo sapiens - грёзы чистой моральной "любви", решившей, будто мужчина, чтоб щупать девушку, должен взять её в жёны.


91

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги