Лотос

Цифра срывает возражение с моих губ, и я колеблюсь. Я, черт побери, сомневаюсь, стоит ли брать маленького ребенка. Мои дела всегда были чистыми и без чувства вины – наркоторговцы, сомнительные корпоративные засранцы, лживые отморозки. Я умею отделять бизнес от морали, свою работу от своей совести.

Но это монстр другого уровня.

Однако это число.

Черт, черт, черт.

Это изменило бы мою жизнь.

Я смог бы начать все сначала, выбраться к черту из этой дыры, встретить кого-нибудь, создать новую семью.

Один ребенок.

Один. Ребенок.

Черт возьми, я отправляюсь прямиком в ад. Мой голос срывается, глаза устремлены в пол, я хриплю сквозь облако густого дыма:

– Подробности.

* * *

4 июля 1998 года

Фейерверк начинает раскрашивать небо, когда я прибываю в назначенное место. Это местная игровая площадка, на которой находятся несколько детей и родителей, наблюдающих за зрелищем у подножия высокого холма.

Устроившись на водительском сиденье своего «Доджа Интрепида», я смотрю на фотографию, зажатую между пальцами, и на лбу у меня выступает пот. Я чертовски нервничаю, и это очень раздражает. Я никогда не нервничаю, когда собираюсь выполнять работу.

Но это совсем другое дело.

Это та работа, которая изменит все. Пути назад нет.

Я изучаю поляроид в своей дрожащей руке, ногти у меня грязные из-за сегодняшней работы в поле. Я решил, что именно там избавлюсь от тела. Мой дом находится в уединении, а яма, которую я вырыл, – почти в пятистах ярдах от посевного поля. У меня нет никакой связи с этим ребенком, поэтому я уверен, что он будет числиться пропавшим без вести довольно долгое время.

Оливер Линч. Он милый маленький парнишка – напоминает мне моего мальчика Томми. У него такие же лохматые каштановые волосы и челка, которая почти закрывает улыбающиеся глаза. Его переносица украшена россыпью веснушек, а щеки двумя ямочками. На фотографии еще есть счастливая девочка с косичками. Все они лижут свое мороженое, сидя на качелях.

Томми любил фиолетовое фруктовое мороженое.

У меня вырывается прерывистый вздох, и я засовываю фотографию в карман рубашки. У меня есть четкое изображение мальчика, а также описание того, во что он будет одет сегодня вечером: красно-белая клетчатая рубашка на пуговицах, джинсовый комбинезон и кроссовки с подсветкой и изображением черепашек-ниндзя. Мне сказали, что он, скорее всего, будет рядом с девочкой с фотографии. И когда я заглядываю сквозь медленно танцующие листья гигантского платана, то вижу Оливера, лежащего рядом с маленькой светловолосой девочкой на вершине поросшего травой холма. Рядом с ними расположен рюкзак. Оба ребенка уставились на фейерверки.

Я нахожусь на приличном расстоянии, но все равно делаю вывод, что они выглядят одинокими.

Резкий треск заставляет меня подпрыгнуть на своем месте, и я мысленно шлепаю себя за то, что веду себя как слабак. Я выполнял десятки заданий, а это ребенок. Дети доверчивы. Дети не затевают драк.

Это будет проще простого.

Я припарковываюсь в тупиковом переулке, который выходит к озеру, а затем, взяв себя в руки, выпрыгиваю из машины и закрываю дверцу, оценивая обстановку. Холм нависает над моей головой, а два тихих голоса едва пробиваются сквозь шум фейерверка. Листья и камни хрустят под моими ботинками, когда я пытаюсь разглядеть их сквозь деревья.

– …до человека, который исполняет наши желания. Он живет на небе.

Это все, что я могу разобрать, прежде чем раздается еще один взрыв, окутывающий верхушки деревьев фиолетовым сиянием. Маленькая девочка начинает рыться в своем рюкзаке и вытаскивать принадлежности для рисования. Но ее прерывает Веллингтон, возникнувший откуда-то слева. Его голос пронзителен на фоне фейерверков:

– Сидни, твои родители хотят, чтобы ты немедленно вернулась домой! – кричит он им. Что происходит дальше, я не вижу, ибо ветки деревьев, колышущиеся от ветра, загораживают мне обзор.

Я иду по обочине гравийной дороги, медленно приближаясь к концу линии деревьев.

– Секундочку, почти закончила! – отвечает приятный голос. – Ладно, иду. Пока, Оливер!

Мои глаза замечают, как она бежит вниз по склону, перекинув свой радужный рюкзак через плечо, и машет рукой, чуть не спотыкаясь. Ее косички подпрыгивают при каждом неуклюжем шаге.

Затем я слышу, как он кричит в ответ:

– Пока, Сид. Увидимся завтра.

Чувство вины пронзает меня изнутри, и я чувствую тошноту.

Черт возьми, это будет ужасно.

Веллингтон окликает Оливера, как только девочка исчезает из виду.

– Оливер, пора идти. Я отведу тебя домой.

– Да, да, я иду, – говорит он.

Я наблюдаю, как он съезжает с холма на попе, заставляя Веллингтона терять терпение:

– Сейчас же, Оливер.

Оливер встает и пробегает оставшуюся часть пути.

– А теперь мы можем взять мороженое?

– Нет. Пошли, от тебя одни проблемы.

Проблемы. А это намек для меня.