Ловушка

Лили помнит, что в первые мгновения не могла даже пошевелиться. Стояла, будто окаменевшая, и смотрела за тем, как удивительно медленно Александр согнулся пополам и свалился на землю. Потом она и сама сорвалась с места, подбежала к нему и попыталась оказать первую помощь.

Как? Что ей нужно было сделать? Лили не знала. Чувствуя, как слабеет его дыхание, она пыталась вытащить проклятый кусок металла и делала только хуже. Пробовала остановить кровь, но могла лишь зажать рану руками. Ничего из этого не помогло.

Александр цеплялся за её запястья и болезненно стонал. Она плакала, но её слёзы сливались с тяжелыми каплями дождя. Исчезали, словно их и не существовало. Кричала она, казалось, даже громче, чем совсем недавно Александр. Тот крик помнится ей отчаянным воем покалеченного животного.

Спаситель забрал себе всех, кто смел отказывать ему в любви. Всех, кто не проявлял к нему должного уважения или не подчинялся его воле. Даже тех, кого сам назначил своим гласом.

И у Лили не было права противиться. Но она пыталась.

— Ты в порядке, Лили? — спросила у неё Эшли, когда она позвонила ей тем же вечером. — Что-то случилось?

В тот день она рассказала обо всём. О случившемся с Александром, о своих страхах и о том, что теперь Спаситель наверняка накажет и её. Но Лили ошибалась. Спаситель вовсе не собирался её наказывать — он собирался наградить её за преданность, какую она проявляла с самого детства.

В один из дней Лили поднялась с постели, убитая горем, и по привычке направилась в часовню. У алтаря она дрожала и давилась слезами, заливала ими потрепанное «Учение Спасителя» и едва не падала на колени. В этот раз ей было больнее, чем после смерти матери, и она не могла понять, почему.

Почему Спаситель забирал тех, кто был сильнее прочих ему предан?

— Тех, кто предан ему сильнее прочих, — услышала она голос Александра позади. — Спаситель никогда не забирает. Он позволяет им стать чем-то большим, чем просто человек.

Лили отлично помнит, как обернулась и заглянула в его непривычно яркие зеленые глаза. Тогда ей впервые показалось, что те будто сияют изнутри. Всё портил только длинный, уродливый шрам на правом глазу.

Но тогда — Лили точно знала — Александр не умер. Он стал другим. Стал снизошедшим к ней Спасителем.

***

— Видишь, Лили? Они пытаются сделать всё, чтобы ты отказалась от своей веры, — шепчет Александр ей на ухо. Живой. — Не думаю, что хоть один из них заслуживает спасения.

И Лили тоже начинает сомневаться. С мрачной решимостью в глазах смотрит за их полными печали и сочувствия взглядами, скрещивает руки на груди и поджимает губы. В отличие от них, Александр всегда находился с ней рядом. Он знает обовсём, что произошло на Хемлок Айленд и даже больше.

Он — живое воплощение веками живущей на острове веры. Настоящей.

— Вы приехали к нам только ради того, чтобы разрушить веру отца в Спасителя, — говорит она доктору Харту. — Прикрывались болезнью, а сами травили его словами и таблетками. Вы пытались травить всех, но получилось только с ним. Думаете, я этого не знала? Или думаете, что после такого я поверю хоть одному вашему слову?

— Ричард не был болен, — выдыхает доктор Харт. — Он нанял меня в качестве твоего психиатра, когда у тебя начались галлюцинации, Лили. Твоя шизофрения прогрессирует, но я был уверен, что мы успешно сдерживаем её препаратами.

Лили слышит, как всхлипывает Эшли и мрачно щурится. Она помнит о том, что доктор Харт пытался травить многих на острове своим ядом. Долгое время она подчинялась, — отец смотрел на неё с такими надеждой и печалью, что она просто не могла отказаться — а потом Александр уговорил её прекратить.

Яду больших городов на Хемлок Айленд предпочитают настойку болиголова. Иногда настолько концентрированную, что ею запросто можно отравиться. Лили всегда добавляла ту в чай.

— Вы называете препаратами тот яд неверия, который распространяли вокруг, — Лили качает головой. — Но Спаситель этого не одобряет. Он гневается всё чаще и чаще с тех пор как вы сюда приехали.

— Зачем ты их убила, Лили? — задыхаясь от слёз, спрашивает Эшли. — Всех… всех! За что? Разве мы хоть что-то?.. Хоть раз?..

И всё-таки та тоже ничего не понимает. Не верит. У Лили не получится её спасти.

— Спаситель забрал их к себе, — она склоняет голову набок, когда смотрит на племянницу. Общается, словно с неразумным ребенком, потому что знает — никто из них не поймёт. Они не хотят замечать очевидных вещей. — Забрал их жизни и чувства, потому что не желает больше терпеть неуважение. Он просит нас о малом — о любви, уважении и послушании, но никто не желает ему этого дать.

— Только ты, Лили, — шепот Александра заставляет мелко дрожать. — Только ты способна дать нашему владыке всё, о чём он просит.