Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

Этот раздел посвящен кризису-Западной-демократии-который-не-случился. Совершенный шторм так и не разразился, демократия выжила. Но поучительно то, как именно она выживала: ощущение надвигающейся катастрофы оказалось преимуществом, поскольку оно помогло демократиям спустить пар. Тем не менее это значило, что они на самом деле не знают, что делают. Ощущение рассеянности, а не решимости, – вот что спасло демократию в 1970-е годы.

Война и разрядка

В 1972 г., на 25-ю годовщину провозглашенной Липпманом «холодной войны», в США была переиздана его одноименная книга вместе со статьей Кеннана, которая его вдохновила. Редактор нового издания предположил, что две эти работы стоит прочесть вместе, поскольку, по его словам, «холодная война умерла, и вскрытие уже началось» [Lippmann, 1972, р. VII]. В этой войне не победила ни одна из сторон. Вместо этого они постепенно сдавали назад, так что конфронтация сменилась приспособлением, а взаимная настороженность сверхдержав – разрядкой. Теперь обе стороны искали возможности сосуществования. Было ясно, от какой стороны поступил запрос сбавить обороты – от демократических стран, уставших первыми. У них больше не было сил бороться. Борьба затянулась, оказавшись слишком дорогой и изматывающей. Когда указанные Кеннаном сроки – 10 или 15 лет – растянулись на четверть века, проводить и далее политику сдерживания оказалось невозможно. Этим объяснялась потребность в переиздании книги Липпмана: его спор с Кеннаном 1947-го года стоило перечитать через одно поколения, чтобы понять, в каком смысле Липпман оказался прав.

Вьетнамская война – вот в чем Америка зашла слишком далеко. Липпман считал, что этот конфликт подтвердил все его самые серьезные опасения относительно продолжающихся попыток защищать на глобальном уровне то, что защитить невозможно. Проект оказался невыполнимым, поскольку его нельзя было контролировать: «угрозы демократии» представлялись огнем, который невозможно погасить. Липпман критиковал стремление Джонсона добиться победы в этом «крестовом походе» и в своей критике использовал те же термины, что и в те времена, когда он выступил против Трумана, человека, который этот «крестовый поход» начал: «Дело в том, что его военные цели безграничны: они добиваются умиротворения всей Азии. При таких безграничных целях невозможно выиграть войну ограниченными средствами. Поскольку наши цели безграничны, мы наверняка потерпим “поражение”» (цит. по: [Kissinger, 1994, р. 665–666]). Ограниченность ресурсов американской демократии была как моральной, так и материальной; американцы не могли свыкнуться с жестокими методами и не обращать никакого внимания на страдания людей (как самих американцев, так и их врагов), без чего конфликта просто не могло быть. Они были слишком нетерпеливы до хороших новостей и слишком брезгливы к плохим, поскольку в демократическом государстве журналисты конкурируют друг с другом за то, кто первым успеет пересказать публике все самое плохое.

Если война была «поражением», можно ли было на нем чему-то научиться? В конце концов, это не было поражением в абсолютном смысле (отсюда поставленные Липпманом кавычки); несмотря на весь ущерб, нанесенный ее престижу, Америка оставалась самой богатой и сильной страной в мире. Но это был крах иллюзий, каковой является одним из предварительных условий самопознания. Раймон Арон, европейский интеллектуал, который был ближе других к Липпману и американским реалистам, увидел кое-какие обнадеживающие признаки. В 1974 г. он объявил сдерживание провалившимся экспериментом, у которого, однако, можно было кое-чему научиться. Вторя Липпману, он утверждал, что «имперская логика требует повсеместного применения и не может терпеть поражения». Государства, которые не могут терпеть поражения, не способны его избежать. Однако «по прошествии 25 лет сдерживание привело не к победе той или другой стороны, а к привыканию… Провал становится успехом, поскольку он влечет отстраненность, учит скромности и подготавливает путь к созданию равновесия между государствами» [Aron, 1974, р. 156]. Западная демократия в целом и американская в частности начали понимать собственные пределы.