С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана да с конвоя.
На Сонькиной малине они остановились,
Они остановились отдохнуть.
Один – герой гражданский,
Махновец партизанский,
Добраться невредимым не успел.
Он весь в бинтах одетый и водкой подогретый.
И песенку такую он запел:
«Товарищ, товарищ, болят-таки мои раны,
Болят-таки мои раны в глубине.
Одна вот заживает,
Вторая нарывает,
А третья – засела в глубине.
Товарищ, товарищ, зарой ты мое тело,
Зарой ты мое тело в земле.
Покрой ты мне могилу,
Улыбку на уста мне,
Улыбку на уста мне сволоки.
Товарищ малохольный, скажи моей ты маме,
Что сын ее погиб на войне —
С винтовкою в руке
И с шашкою – в другой,
И с песней на веселой на губе».
С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана да с конвоя.
На Сонькиной малине они остановились,
Они остановились отдохнуть.
Помню, помню, помню я…
Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила:
«Не ходи на тот конец,
Не водись с ворами!
Рыжих не воруй колец —
Скуют кандалами!
Сбреют длинный волос твой,
Аж до самой шеи!
Поведет тебя конвой
По матушке Рассее!
Будут все тогда смеяться,
Над тобою хохотать,
Сердце – кровью обливаться,
И на нарах будешь спать!
Выдадут тебе халат,
Сумку с сухарями,
И зальешься ты тогда
Горючими слезами».
Я не крал, не воровал,
Я любил свободу!
Слишком много правды знал —
И сказал народу:
«Не забуду мать родную
И отца-духарика.
Целый день по нем тоскую,
Не дождусь сухарика».
А дождешься передачки —
За три дня ее сжуешь,
Слюну проглотив, заплачешь
И по новой запоешь:
«Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила:
«Не ходи на тот конец,
Не водись с ворами!
Рыжих не воруй колец —
Скуют кандалами!»
Не забуду мать родную
И Серегу-пахана!
Целый день по нем тоскую —
Предо мной стоит стена!
Эту стенку мне не скушать,
Сквозь нее не убежать.
Надо было мать мне слушать
И с ворами не гулять!
Помню, помню, помню я,
Как меня мать любила.
И не раз, и не два
Она мне так говорила… [83]
Поворую…