Лучший друг

Рассматривая мальчика почти в упор, он так увлёкся, что забылся и наклонился, чтобы потрогать его, но Коля резко скользнул взглядом в сторону его руки, что Андрей сразу всё понял и задержал её в нескольких сантиметрах от его плеча. Чтобы как-то загладить эту неловкость, он провёл рукой вдоль его тела, как будто хотел ощутить ауру.

Мальчик почти не проявлял интереса к жизни и ко всему, что происходило вокруг, поэтому, убедившись в том, что этот странный гость никак не угрожает его здоровью, перевёл равнодушный взгляд на стену.

— Я учусь в седьмом классе, — с энтузиазмом начал Андрей и сразу понял, что не знает, как общаться с человеком, который не может ему отвечать. — Я… Хочешь расскажу, как я ездил к родственникам на поезде?

Мальчик молчал.

— О, — оживился Андрей, вспомнив кое-что важное, — хочешь быть моим лучшим другом? — Он немного подумал. — У всех просто есть лучшие друзья, а у меня нету. Я не знаю, как надо… ну, общаться. Мне нравятся некоторые мальчики в классе, и я им предлагал дружить, но они отказывались. А один сказал, чтобы я к нему вообще не подходил. Его зовут Серёга. Он мне очень нравится. Он любит фильмы американские, у него много кассет, и часто друзья ходят к нему смотреть фильмы, если его родители уезжают куда-нибудь.

По выражению лица мальчика было непонятно, слушает тот его или нет, он по-прежнему равнодушно глядел в стену.

— Но иногда они позволяют мне играть с ними во дворе. Однажды я спросил у Серёжиной мамы, может быть, это она запретила ему звать меня к себе. Может быть, она думает, что я плохой мальчик, но я ведь вовсе не плохой. Она сказала, что спросит у Серёжи, почему он меня не зовёт. Тогда вечером Серёжа позвал меня с собой смотреть фильм, но, когда мы все собрались, он включил «Полицейскую академию», а сам с ребятами ушёл на кухню, оставив меня одного. Фильм про полицейских мне понравился, только я ничего не запомнил, потому что звук был отключён, а Серёжа сказал, что не знает, как его включить… Больше они меня не звали.

Он немного подумал, глядя в пол, о чем ещё можно было бы рассказать мальчику.

— Мне нравится играть с теми, кто младше, они меня никогда не прогоняют. У них, правда, скучные игры, просто копают что-то или мяч перекидывают друг другу.

Андрей присмотрелся к мальчику, пытаясь понять, нравится ли ему то, о чем он рассказывает, но мальчик лишь после долгой паузы перевёл на него взгляд, и Андрей расценил это как желание продолжить «разговор».

— Из девочек мне никто не нравится. Мне сначала нравилась Катя. У неё такие красивые черные волосы. Но она мне сказала, чтобы я к ней больше не подходил, а если буду подходить, то придёт её старший брат и сломает мне шею. Она злая такая оказалась…

Он рассказывал всё это без тени грусти, абсолютно будничным спокойным тоном, каким ребёнок пересказывает другу сюжет диснеевского фильма. Его и правда, это нисколечко не обижало. Всё казалось ему нормальным. То, что большинство одноклассников в той или иной форме, в зависимости от интеллигентности семьи, просили его не подходить к ним на перемене, было для него не более обидно, чем если бы его об этом попросила стена или валяющийся возле дороги камень.

Он не считал себя частью человеческого мира. Не подводил себя под понятие «дети». Они это они, а он — это совсем другое, поэтому он даже не смог бы ответить на вопрос школьного психолога о том, «обижает ли его кто-нибудь в классе».

— Однажды ребята решили меня побить всем классом. Я не знаю, за что, — продолжал Андрей. — Может быть это игра такая, но про это узнала классная руководительница. Она после уроков собрала всех, кроме меня, и разговаривала с ними, закрывшись в классе, а я пошёл домой. Антон потом рассказал мне, что Вера, староста, показала учительнице записку, которую передавали друг другу ребята и в которой было написано, что Вася с друзьями пойдут вместе со мной, а все остальные будут ждать за магазинами. Там они меня поймают, потащат за гаражи и изобьют.

Ему было приятно такое внимание к своей скромной персоне, как будто бы одноклассники планировали не избить его, а, скажем, поздравить с днём рождения или навестить в больнице.

— Учительница всех предупредила: если она узнает, что меня опять собираются избить всем классом, то следующее собрание будет проводить участковый, и инициатора избиения могут посадить.

Андрей задумался.

— Хотя я и не против, наверное, был бы… Может, они и не сильно собирались меня избить… Меня просто не били никогда одноклассники, поэтому я не и знаю, как это обычно бывает.

Он помолчал, представляя, как его дубасят все ребята из класса, и это не вызвало у него никакого страха, скорее — интерес.

— Может быть, после этого у меня друзья бы появились. Может они хотели подружиться со мной после драки? — мечтательно рассуждал он. — Я подошёл к Серёге и сказал, что он может меня побить, если хочет, и я не буду против, а он мне сказал, чтобы я отвязался. Я сказал, что я никому-никому не расскажу, честное слово! — искренне убеждал он мальчика, как будто тот, молчавший все это время, мог внезапно выразить сомнение.