Я уже каталась на этой машине – дядя Володя встречал нас с мамой на вокзале. Мама сказала:
– Володьк, ну зачем мы будем тебя это самое – скоро автобус.
– Ну ма…
– Надь, пойдем, пойдем.
И дядя Володя взял наши два чемодана и пошел к машине. Он был кудрявый, коричневый, с черными ногтями и золотым зубом. Мама хмурилась и села со мной на заднее сиденье – зря дядя Володя распахнул ей дверцу рядом с водительским местом.
Я смотрела в окно, и мне было обидно за Лебедянь: двухэтажные домики, какая-то лошадь с телегой, за ней бежит собака – какой же это город, вон и длиннолапые куры гуляют по газону.
– Ну что, Рит, как жизнь?
– Нормально все, – отвечала мама. – Я ушла из школы. Теперь дома.
– А я вот и в школе работаю, и так кручусь – девять поросят у тещи держим, пасека, гараж строю.
– Хорошо.
– Давно мы с тобой не видались.
– Да, давно.
– Пыльный город.
– Ой, в Москве еще хуже.
Мы проезжали под железнодорожным мостом, вверху громыхало и лязгало, ненадолго стало сумрачно. А дядя Володя начал читать стихи:
– «Сжала руки под темной вуалью…»