Луна в Водолее

— А вот это, Танечка, давай оставим придворным историкам и писателям-лизоблюдам! Которые, в меру подлости и таланта каждого — а талантливые среди них, к сожаленью, были — выполняя очередной «социальный заказ», за двести с лишним лет своей «общеполезной» деятельности до того ухитрились облагообразить дьявола, что хоть в рай его помещай, хоть записывай в защитники прав человека! Ну, при Государственной Думе — главой комитета!

— Лёвушка, можно подумать, царь Пётр I — твой личный враг?! Нет, правда! Если ко всем историческим деятелям так относиться — никакого сердца не хватит!

— Не ко всем, Танечка. Только к тем — кого официальная государственная идеология тщится произвести в святые! Намеренно закрывая глаза на их рога и копыта! Когда, вместо того, чтобы оставить в покое прах самодержца-маньяка — а ведь в сравнении с такими монстрами как Ленин и Сталин он действительно может казаться если не ангелом, то бесом весьма незначительным! — его постоянно пиарят на телевидении. И обязательно — с приставкой «великий»! Для кого — «великий»? Для в очередной раз ограбивших свой от веку нищий народ господ-товарищей? Ну да! Для них он — ещё бы! Вампир был что надо! Можно сказать, образцово-показательный вампир! И пример, и оправдание для всех ныне властвующих! Ну — в качестве образца — как обрести величие, раздувшись от высосанной из народа крови!

— Лёвушка, да ты прямо поэт! Звери алчные, пиявицы ненасытные, вампиры от крови раздувшиеся — чем не Радищев? Нет, правда! Что всякая власть от дьявола — вся история говорит об этом. И, ей Богу, Пётр I — не самый худший. Но ведь без власти… тоже нельзя! Поскольку «вампиризм» в нашей крови, на место одного большого кровососа всегда найдутся тысячи вампирят! Которые — сообща — крови высосут несравненно больше. Нет, Лёвушка, кроме того, что в глазах правителей человеческая жизнь не имела и не имеет никакой цены — ты меня ни в чём не убедил. Но это я знала и так. А вот твоя идея… ну, использовать отношение к человеческой жизни в качестве нравственного критерия оценки деятельности того или иного исторического деятеля… что-то в этом, конечно, есть… хотя на практике…

Слушая возражения Татьяны, Лев Иванович почти физически упивался ведущимся между ними спором, почти так же, как случившейся накануне телесной близостью — вдруг почувствовав каждым нейроном мозга, что отчаянный недостаток интеллектуального общения с женой угнетал его ничуть не меньше, чем, сведённый Машенькиным грехоненавистничеством к элементарной биомеханике, тошнотворный супружеский секс. Но даже и в лучшую пору их брака — во времена физической и духовной гармонии — Машенькины категоричность в суждениях и оценках, нетерпимость к альтернативным мнениям и, особенно, её дидактические замашки иногда раздражали Окаёмова до такой степени, что разговорам с женой он предпочитал болтовню с друзьями. Особенно — если хотелось потрепаться на излюбленные российской технической интеллигенцией историко-философско-общественно-религиозно-политические темы. Конечно, обоюдная любовь и душевная близость делали почти незаметными существовавшие тогда интеллектуальные разногласия между супругами, и всё-таки… В том, что Лев Иванович прозевал, когда свет Христовой любви в Машенькиных глазах сменился отблесками адского всепожирающего огня, не преодоленная ментальная разноголосица сыграла, возможно, решающую роль! Во всяком случае, наслаждаясь неожиданно затеявшейся дискуссией с Татьяной Негодой, астролог почувствовал, что в отношениях между мужчиной и женщиной сходство умов желательно не меньше, чем сходство характеров, темпераментов, эротических и духовных запросов. И, радуясь этой интеллектуальной гармонии, Окаёмов с удовольствие подлил масла в огонь:

— А на практике, Танечка, как я уже сказал — нет, ничего проще. Давай вернёмся к убийству Анании и Сапфиры. Нет. Погоди. У тебя Библия есть?

— Только Новый Завет. Принести, Лёвушка?

Минуты через три вернувшись из комнаты, на освобождённый край кухонного стола Татьяна положила аккуратный коричневый томик — «Новый Завет», изданный Московской Патриархией в 1976 году. У Окаёмова дома был точно такой же, вернее, того же издания, но, в отличие от выглядевшего новеньким танечкиного томика, изрядно истрепавшийся от многократного перечитывания — с неряшливо торчащими там и сям закладками.

Быстро найдя нужное место, Лев Иванович обратился к женщине:

— Вот, Танечка, прочитай вслух.

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принёс и положил к ногам Апостолов…» (Деян 5; 1–2).

Прочитав начало пятой главы «Деяний Святых Апостолов», артистка посмотрела на астролога с нескрываемым изумлением:

— Лёвушка, ты что — колдун? Ведь эти самые «Деяния» я читала хоть и один раз, но — внимательно? И почему-то мне никак не пришло в голову, что Апостол Пётр совершил двойное убийство! А сейчас, будто околдовал… нет, Лёвушка! Ведь я же читала?! И чтобы Апостол Пётр был обыкновенным убийцей… Сатана, изыди! Околдовал, Лёвушка — точно!