Луна в Водолее

— Знаю, Лёвушка… — эти воспоминания астролога оказались болезненными и для Татьяны, и женщина поспешила вернуться к основной теме их разговора. — Действительно… ну их — властителей наших… к бесу! Я ведь тебя о другом хотела… ладно — спрошу прямо… ты только не обижайся… а вообще, Лёвушка, в Бога ты веришь?

— Спросила бы, Танечка, что-нибудь полегче… Сказать однозначно: верю — не могу, но и сказать: не верю — тоже… Одним словом: «Верую, Господи, помоги моему неверию»… Или, Танечка, так: иногда на 99 процентов верю, иногда на те же 99 процентов не верю… Но всё равно, в любом случае, остаётся один процент, который не даёт мне ни вознестись к Божественному Свету, ни сорваться во Тьму Атеизма. Так, понимаешь, и болтаюсь… как некий продукт выделения в проруби! Хотя… по-настоящему верующих, также как и настоящих атеистов, думаю, очень мало. Большинство просто прибивается к какому-то одному краю и там колеблется. Где-нибудь — в районе от девяноста до девяноста девяти целых девяти десятых процента. Искренне считая себя или по-настоящему верующими, или чистокровными атеистами. Иногда — при смене официальной идеологии — массово мигрирующих от одного края к другому. Но и таких как я — которые болтаются по всему диапазону — тоже не мало. Особенно — среди интеллигенции. Понимаешь, Танечка… это я говорю уже только о себе самом… жизнь с Богом — если действительно веришь на сто процентов — кажется мне настолько предопределённой, не требующей никаких духовных усилий, что это уже скорее не человеческая, а ангельская жизнь. Без Бога — напротив: жизнь настолько пуста и бессмысленна, настолько чужда всякой духовной работе, что это опять-таки жизнь не человеческая, но уже не ангельская, а чисто животная. Или, вернее, дьявольская: ибо не озарённый духом человеческий интеллект всегда будет направлен на разрушение — независимо от воли его носителя. И в этой связи… любопытная, знаешь, мысль… край проруби — самое опасное место! Та одна сотая или одна тысячная процента, которую труднее всего преодолеть! Чтобы, значит, выбраться на лёд — к Богу! Ведь на этой узкой границе — сильнейшие подводные течения! Чуть зазеваешься, чуть ослабнешь — и прямиком под лёд!

— Лёвушка, а те, кто у края, так сказать, атеистического — им-то что угрожает? Им что терять?

— Нирвану, Танечка! Ведь атеизм — в пределе — буддизм! И, проделав титаническую духовную работу, атеист с незашоренным взглядом имеет шанс. Ну — чтобы стать «как боги». Или — повыше. Ибо нирвана, для буддиста, состояние СВЕРХБОЖЕСТВЕННОЕ. Только, по-моему, с этого края выбраться гораздо труднее, почти безнадёжно — ведь надо успеть при этой жизни.

— На лёд, значит, Лёвушка?.. Или к Богу, или — в Нирвану… а кто это, кстати, там у тебя из проруби хочет выбраться? Или — что?

— Змею-ю-чка — Танечка! Чуть зазеваешься — сразу ужалит! Сравнил, понимаешь, себя кое с чем, малость увлёкся, (ну, образом проруби) упустил из вида объект сравнения и — будьте любезны! Порцию яда — извольте-с!

— А как же иначе, Лёвушка! Сам же сказал, что наши Луны и Меркурии в такой гармонии, что сколько бы мы ни «кусались» — обоим в кайф! Стало быть — не зевай! Ж-ж-алить змеючке, знаешь-ш-шь! Ж-ж-уть до чего приятно!

Интеллектуально расшалившаяся Татьяна подошла уже к той границе, где словесное неизбежно должно было соединиться с телесным, однако остановилась: нет! Не сейчас! Следующий шаг за Львом!

Уловив испущенный артисткой мощный эротический импульс, Окаёмов мимоходом подумал, что даже самые умные женщины, в какие бы отвлечённые сферы ни воспаряли, полностью никогда не отрываются от земли — пресловутая «мудрость пола»? — и понял: от выбора ему не уйти! Вопреки логике, вопреки всем его недостаткам, презрев стоящую у порога старость, Татьяна в него влюбилась. Именно в него и именно влюбилась — а не перенесла, как астрологу подумалось в начале, те чувства, которые предназначались Алексею Гневицкому, но были им не востребованы. Нет уж! Никакого «вытеснения», никакого «замещения», никакого «переноса»! Полюбила — и всё тут! Его! Льва Ивановича Окаёмова! Седеющего пятидесятилетнего астролога! Молодая талантливая актриса! Чёрт побери — не сон ли?! А Маша?..