Луна за моей дверью

— Это будет краткое резюме. Я приехал во Францию, когда мне было два года. Я этого не помню, но мой дядя рассказывал, что жители моей деревни верили, будто это я был виноват в смерти моих родителей и бабушки. Они хотели изгнать злого духа, бросив меня в огонь просто потому, что им было проще жить во власти своих дебильных суеверий, чем разуть глаза и понять, что дрянью, которая медленно их убивала, был СПИД.

Сидони поворачивает кран, и струйка воды перестает течь на посуду. Яро смотрит в миску, полную грязной воды с пенными барашками моющего средства, и продолжает рассказывать:

— Мой дядя уехал вместе со мной, и мы стали жить в Париже. Он впахивал, проворачивал какие-то свои делишки. А я, как и все дети, ходил в школу. Когда мне исполнилось восемь, мы постелили в комнате еще один матрас, потому что к нам присоединился его двадцатитрехлетний сын. Несколько месяцев спустя, когда они скопили достаточно денег, чтобы взять в аренду настоящие паспорта, к его сыну приехали жена и дочь. Девочку звали Розой. Ей был годик, и она была славной малышкой.

Яро снова включает воду, сжимает в кулаке посудную щетку и начинает тереть тарелку.

— После этого они дали нам восемь лет, а потом погрузили в самолет. Мне к тому времени почти исполнилось шестнадцать. Понадобился год, чтобы я смог вернуться. Вот.

Закончив с мытьем посуды, они садятся в гостиной и меняют тему разговора. Алистер берет с полки книгу о кругах на полях и с головой погружается в созерцание геометрических фигур, нарисованных на злаковых просторах. Когда приходит время ложиться спать, он встает и, пока Яро раскладывает диван, уточняет:

— А «они» — это кто?

— Ты о чем? Какие «они»?

— Ты сказал: «После этого они дали нам восемь лет». «Они» — это кто?

— Ах это… Это была полиция. Их было много.

Сидони протягивает Яро простыню-наматрасник и начинает заправлять одеяло в пододеяльник.

Алистер нагибается, чтобы расправить простыню на матрасе.

— Да, у меня тоже было много полиции.

Ночь на раскладном диване начинается с долгой битвы за одеяло. Яро, ворча, тянет его на себя, Алистер делает то же самое. В какой-то момент Яро сдается, берет с ближайшего пуфа плед и заворачивается в него. Сон не спешит приходить. И все-таки ему повезло. Год жизни на улице учит расставлять приоритеты. Окей, да, Алистер немного странный, но, по крайней мере, рядом с ним Яро чувствует себя полезным. Наконец он засыпает. Из объятий Морфея его посреди ночи вырывает крик. Первым делом он сжимает кулаки, приготовившись драться. А потом разжимает их, осознав, что Алистеру просто снится кошмар.

— Только не полиция!

Яро трясет его за плечо, пытаясь разбудить. Тщетно. Алистер продолжает вопить:

— Только не полиция, нет! Только не полиция!

Яро включает свет, говорит с ним, похлопывает по щеке. Но Алистер все еще блуждает в мире того кошмара, в который провалился.

— Только не полиция, нет!

Он съежился на краю матраса, мышцы его лица застыли в гримасе, с которой пятилетний ребенок смотрит на монстра.

Яро чувствует, как в Алистере поднимается паника, которая заставляет его дрожать, и приходит в отчаяние оттого, что он такой маленький, такой безоружный, такой бессильный. Яро не в первый раз ужасается оттого, что не может утешить ребенка.

Роза, самая добрая маленькая девочка в мире, Роза, рисовавшая красные сердечки на полях своей тетради по французскому за четвертый класс, плакала.

Возле школы вместе с родителями других детей ее ждала женщина в нарукавной повязке с висящей на шее рацией. Она держала в руках фотографию Розы, чтобы узнать ее. Когда мадам Юстас, учительница начальных классов, выведшая своих подопечных на прогулку, попыталась возмутиться, она предъявила свои документы и потянула Розу за руку, чтобы заставить ее пойти за собой.

Роза плакала, плакала, плакала. Как и в любой другой вторник, выйдя из своей школы, Яро решил сделать крюк и зайти за Розой. Он любил возвращаться домой вместе с ней. Когда Яро увидел, что происходит, он спрятался, чтобы понаблюдать. И очень скоро почувствовал, как его грудь болит оттого, что наружу рвется дикий крик. Яро заткнул себе рот. Сотрудница полиции дала Розе пакетик карамелек.

Роза не переставала плакать, только теперь она не могла утирать слезы, потому что обе ее руки были заняты.

Яро знал, что должен был оставаться в укрытии. Что его вмешательство ничего не изменило бы, что родители и дедушка Розы уже были у них в руках. Он видел припаркованную неподалеку полицейскую машину.

Но отчаяние ребенка заставило его пойти на поводу у сердца.

Он подошел к ним, опустился на колени перед Розой и, прежде чем сотрудница полиции успела отреагировать, обнял девочку. Он прошептал ей на ухо, что все хорошо, что мама ждет ее совсем рядом и он ее не бросит.

Пакетик с карамельками упал на землю, и Роза обвила обеими руками шею Яро.

Женщина передала по рации:

— Тот пацан, которого так и не нашли, тут, с девчонкой.