Лунная Моль и другие рассказы

Ховард Фэйр рассмеялся: «Позвольте снова попросить прощения за то, что я причиняю вам столько беспокойств. Но вы, конечно же, понимаете, как это важно для меня?»

Джаадиан с надеждой спросил: «Значит, вы принимаете наше предложение?»

Ховард покачал головой: «Как я мог бы жить, вечно молодой и способный приобретать обширные познания, будучи ограничен теми сведениями, скудность каковых я уже осознаю? Я соскучился бы, я не находил бы себе места, я чувствовал бы себя отвратительно и подавленно».

«Вполне может быть, – сказал Джаадиан. – Но вы соскучились бы еще больше, не находили бы себе никакого места и чувствовали бы себя гораздо хуже, если бы научились зеленой магии».

Ховард Фэйр поднялся во весь рост: «Я обязан научиться зеленой магии. Это возможность, от которой отказался бы только бездеятельный глупец».

Джаадиан снова вздохнул: «На вашем месте я принял бы такое же решение». Зеленые призраки тоже поднялись на ноги: «Пойдемте же – мы вас научим».

«Но не забывайте – мы вас предупредили!» – прибавил Мисфемар.

* * *

Шло время. Закат потускнел, сгустились сумерки. Человек поднялся по лестнице и зашел в квартиру Ховарда Фэйра – высокий, ненавязчиво мускулистый человек с выразительным, проницательным, насмешливым лицом; ноготь большого пальца его левой руки отливал зеленым блеском.

Продолжительность времени зависит от восприятия времени. На Земле люди измеряют время, наблюдая за движением часовых стрелок. В их представлении с тех пор, как Ховард Фэйр вышел из бара вслед за двумя призраками, прошло два часа.

Ховард Фэйр воспринимал время по-другому. Для него с тех пор прошло семьсот лет, и на протяжении всех этих веков он жил в мире зеленой магии, поглощая все знания, какие мог вместить его мозг.

Два года у него ушло на то, чтобы приспособить органы чувств к новым условиям. Постепенно он научился перемещаться в шести основных направлениях трех измерений и познакомился с методами сокращения пути посредством перехода в четвертое измерение. Мало-помалу он чувствовал, как в его глазах словно прояснялась мешавшая видеть пелена, и теперь ошеломительная, не поддающаяся человеческому разумению сложность окружающего ландшафта уже не приводила его в полное замешательство.

Еще один год был затрачен на обучение Ховарда использованию кодированного языка, то есть промежуточной системы между принятой на Земле вокализацией и смысловыми закономерностями мира зеленой магии, где сотня символических пленок (изящных порхающих радужных пятнышек) могла проявляться в виде единого вихря взаимосвязанных значений. В то же время глаза и мозг Ховарда Фэйра подвергались изменениям, позволявшим ему различать множество новых оттенков – в отсутствие такой способности смысловые пленки не распознавались.

Таковы были предварительные меры. Сорок лет Ховард изучал смысловые пленки, которых насчитывалось чуть меньше миллиона. Еще сорок лет он посвятил распознаванию элементарных преобразований и сдвигов, еще сорок лет – пониманию параллелей, затуханий, преуменьшений и расширений – на этой стадии его познакомили с закономерностями сочетаний пленок и с некоторыми из наиболее очевидных демонстраций множественных значений.

Ховард мог приступить, наконец, к обучению без применения кодового языка; его достижения заметно приумножились. Еще через двадцать дет он начал распознавать более сложные осмысления, и программа его инструктажа стала более разнообразной. Теперь, когда он бесшумно пролетал над полем мозаик из мотыльковых крыльев, все еще запятнанных следами голема, он покрывался пóтом от смущения – масштабы последствий его зловредной настойчивости стали для него очевидными.

Так проходили годы. Ховард Фэйр постиг столько зеленой магии, сколько позволяли усвоить его умственные способности.

Он часто и подолгу путешествовал по зеленой сфере, обнаруживая такое множество красот, что его мозг едва выдерживал впечатления. Он пробовал на вкус, он слушал, осязал, ощущал – причем каждое из его чувств было в сотни раз более утонченным и восприимчивым, чем раньше. Даже питание принимало в зеленом царстве тысячи различных форм – от розовых икринок, взрывообразно превращавшихся в горячий газ, сладостно наполнявший все тело, до освежающего дождя покалывающих металлических кристаллов; иногда простое размышление о надлежащем символе позволяло восстанавливать силы.

Тоска по Земле то нарастала, то убывала. Порой она становилась невыносимой, и Ховард готов был бросить все, чему научился, забыть о надеждах на будущее. Но затем величие зеленой магической сферы снова захватывало его, и возможность покинуть ее казалась равносильной смерти.