Лунная Моль и другие рассказы

Аппарат занимал помещение за балконом. Алан Робертсон продемонстрировал Дюрэю свое устройство, явно вызывавшее у него гордость и волнение: «Это четвертая модель – вероятно, оптимальная. По меньшей мере, не вижу, какие еще существенные улучшения я мог бы внести в конструкцию. Я использовал сто шестьдесят семь стержней, сходящихся к центру сферического реактора. Каждый стержень генерирует квант энергии; могут быть отрегулированы несколько различных параметров каждого импульса, что позволяет получать очень большое число возможных состояний. Количество частиц, составляющих Вселенную, приближается к десяти в шестидесятой степени. Количество возможных сочетаний этих частиц составило бы сто миллиардов в шестидесятой степени. Разумеется, Вселенная состоит из множества различных частиц, в связи с чем окончательное число возможных – или, скажем, поддающихся представлению – состояний равно ста миллиардам в шестидесятой степени, помноженным на „x“, где „x“ – число рассматриваемых разновидностей частиц. Слишком большое, не поддающееся контролю число, которое нет необходимости учитывать, так как мы имеем дело с гораздо меньшим количеством состояний, а именно с возможными вариантами Земли».

«Тем не менее, это все еще очень большое число», – сказал Дюрэй.

«О да! Но опять же, вся эта неконтролируемая масса вариантов исключается благодаря автоматической нормализации аппарата. Будучи отрегулирован в состоянии, которое я называю „плавающей нулевой точкой“, аппарат устанавливает связь с наиболее приближенными циклами, то есть, если можно так выразиться, с бесконечным множеством идеально родственных миров. Практически, так как возникают пренебрежимо малые погрешности, в „плавающей нулевой точке“ аппарат контактирует с более или менее различными родственными мирами – даже если они отличаются не более чем формой одной песчинки. При этом „плавающая нулевая точка“ становится естественной отправной точкой, после чего, регулируя параметры, мы соединяемся с циклами, все больше отличающимися от исходного варианта. Когда я нахожу подходящий цикл, я создаю большое количество переходов – порядка ста тысяч. Но займемся нашей проблемой». Он подошел к установленному в стороне пульту управления: «Не напомнишь ли код своего мира?»

Дюрэй вынул карточку и прочитал цифры: «4:8:10/6:13:29».

«Хорошо! Я ввожу этот код в компьютер, компьютер находит соответствующие файлы и автоматически регулирует параметры аппарата. Зайди за экран – во время настройки высвобождается опасное радиоактивное излучение».

Оба встали за свинцовыми панелями. Алан прикоснулся к кнопке. Глядя в перископ, Дюрэй заметил вспышку лилового света, после чего услышал тихий, стонущий и скрежещущий звук, словно исходивший из воздуха.

Алан Робертсон вышел из-за защитного экрана и подошел к аппарату. В лотке лежало растяжимое кольцо. Подняв кольцо, Алан взглянул в его отверстие: «Кажется, все правильно». Он передал кольцо Дюрэю: «Ты узнаёшь то, что видишь?»

Дюрэй приложил кольцо к глазу: «Это Домашний мир».

«Хорошо! Ты хочешь, чтобы я тебя сопровождал?»

Дюрэй задумался: «Время синхронизировано?»

«Да. Это пространственный переход, нейтральный во времени».

«Тогда, пожалуй, я отправлюсь туда один».

Алан кивнул: «Как хочешь, дело твое. Возвращайся как можно скорее – я хочу знать, что с тобой ничего не случилось».

Дюрэй нахмурился и покосился на изобретателя: «Что со мной может случиться? Там никого нет, кроме моей семьи».

«Не твоей семьи, а семьи эквивалента Гилберта Дюрэя. Причем эта семья может ничем не отличаться от твоей. В то же время, твой эквивалент – другой Дюрэй – может отличаться от тебя. Ты не можешь предвидеть, чтó именно ты найдешь в этом мире – так что будь осторожен».

VII

Из «Воспоминаний и размышлений»:

«Когда я думаю о своем аппарате и о своих робких вылазках в бесконечность и обратно, каждый раз мне приходит в голову ужасная мысль – настолько ужасная, что каждый раз я заставляю себя о ней забыть – и даже в мемуарах не желаю о ней упоминать».