Лунное молоко

Юлька хотела спросить почему, а потом увидела сама — за одну ночь всё вокруг поменялось, деревню махом накрыла осень. Сочные и цветущие ещё вчера лопухи остались сейчас лишь высохшими тенями, растеряв былую яркость и мощь. Из последних сил тянулись они друг к дружке, поддерживая во внезапно нагрянувшей немочи.

— Скорее! — Монах потащил Юльку к домам. — Нужно предупредить остальных и забрать вещи.

— Откуда ты знаешь сестру? — Юлька попыталась притормозить.

— Какую… — Монах не сразу понял, про кого она спрашивает. — Ты про девочку? Про Марфу-Луну? В лесу подобрал и довёз.

— Что значит подобрал??

— То и значит. Я ехал. Она стояла. Она. И эта — Незабудка. Я их обеих привёз, между прочим!

— И вы никогда раньше не встречались?

— С Незабудкой? Упаси бог!

— С Марфой! Сестрой!

— Я похож на подростка? — хмыкнул Монах, и вдруг разом посерьезнел. Уродливый шрам, на который невольно косилась Юлька, проступил на щеке красной полосой. — Юля! Молчи и не двигайся! Мы влипли!

Юлька сначала не поняла — подумала, что он уходит от ответа. Схватив Монаха за руку, принялась с силой трясти, и вдруг услышала знакомое:

— Кара! Кара! Кара!

Туман подкрался к ним хитрым зверем, рухнул на землю, разом спрятав лопухи и дома. В мутном густом молоке трудно стало разглядеть даже стоящего рядом Монаха. Но их — изломанные тени-фигуры — Юлька видела вполне чётко!

Они были везде! Смотрели на неё отовсюду! В пустых глазницах слабо тлел зелёный болотный огонь.

Звериные лики венчали рога — огромные, широкие, вроде лосиных!

— Кара! Кара! — звучали нестройные голоса. — Пришло время расплаты!

Туман приблизился, обволок Юльку, намочил волосы, пощекотал капельками лицо. А потом она стала падать — всё ниже и ниже, в тёмную закручивающуюся воронку…

— Пора пришла, Улька! — послышался откуда-то старческий голос. — Нынче пойдёшь. Сегодня их ночь!

Перед Юлькой возникла убогая комнатёнка: лавка возле окна, старая печь, бабка, свесившая голову с лежанки и щуплая невысокая девчонка, в струнку вытянувшаяся перед ней.

— Пришла пора! Сегодня их время! — слова проходили с трудом сквозь иссохшее бабкино горло. Она уже почти не вставала — не было сил. И только взгляд по-прежнему оставался твёрдым, гипнотизировал. — Ты должна найти нечистый хоровод! Должна дойти до Лопухов и вернуться обратно! Поняла, Улька?

Улька затрясла головой, тараща и без того огромные глаза на осунувшемся лице.

Юлька видела всё это со стороны и в тоже время — ощущала себя той самой Улькой! Словно находилась внутри девчонки, а, может быть, и была ею?! Чувствовала и знала тоже, что и она, и желала того же.

Про Лопухи у них в деревне говорили шёпотом — мол, случалось там всякое. Когда-то давно, до революции ещё, было это поселение колдунов. А потом произошло что-то, никто толком и не знал. Шептались, конечно, что возомнили они себя всемогущими да восстали против леса, за то и поплатились. Все люди пропали в одночасье, сгинули, оставив нажитое — свои дома, хозяйство, скотину. И с той поры в Лопухах стало блазнить, местные обходили их, и мать Ульке строго наказывала — не соваться туда ни за что!

Улька побывала там вместе с бабкой Пантелевной. Они приходили за травами, но ничего не нашли. Засуха выжгла, иссушила всё живое. Ульяна издали смотрела на заброшенные мертвые дома. Время там будто замерло. Не долетал ветер, не пели птицы, не попадались звери. От звенящей отчаянной тишины стучало в голове…