Львы Сицилии. Закат империи

Карузо с трудом скрывает свое удивление. Иногда хозяин – так он называет его, как и рабочие, – говорит странные вещи…

– Дон Гаэтано… Когда человек богат, у него есть два варианта бытия: либо наслаждаться жизнью и плевать на все, либо приумножать богатство во благо себе и всем тем, кто с ним работает. Мне не нужно объяснять вам, каким был мой выбор.

– Я знаю, дон Иньяцио. Я знаю, что вы работаете даже здесь, на этом корабле… Вы непрестанно думаете о судоходной компании, о литейном заводе, винодельне.

– Потому что это мое дело, – говорит Иньяцио. – Дом Флорио – моя семья, а о семье нужно заботиться. Но маленькие радости все-таки мне не чужды.

Он встает, кивком приглашает Карузо следовать за ним наверх. На палубе Иньяцио показывает рукой в сторону тунцовой фабрики.

– Скоро о ней заговорят, заговорят громче, чем сейчас.

– Что вы имеете в виду? – Карузо щурится на солнце.

– Мы с Криспи обсуждаем один проект. Большое дело. – Иньяцио понижает голос, улыбается. – Национальная промышленная выставка.

Карузо даже подпрыгивает:

– Правда?

– Сейчас самое время для выставки на Юге. А где, если не в Палермо? У нас много пустой земли на окраине города, и потом… – Иньяцио, выгнув бровь, тычет себя в грудь. – У нас есть деньги и все возможности, чтобы такую выставку провести.

– Было бы просто замечательно… – Карузо широко разводит руками. – Выставка в Палермо – это тысячи посетителей и возможность показать нашу продукцию. Пусть Рим, да и весь Север увидят, что мы здесь не только пасем коз и рыбачим.

– О, те, кто в Риме, прекрасно все знают. Поэтому и возникло сопротивление. – Иньяцио указывает на море за спиной. – Если мы получим одобрение, кто, по-вашему, будет заниматься перевозкой товаров? И к кому, по-вашему, будут обращаться компании, желающие участвовать в выставке, если не к организаторам мероприятия?

Иньяцио наклоняется к Карузо:

– Но не только я хочу этого. Этого хочет сам Криспи, а он теперь председатель палаты депутатов, первый человек с Юга, удостоенный этой чести, он может преодолеть все препятствия. Он знает, что его поддержит весь сицилийский политический мир. А за мной – необходимые средства… – Иньяцио потирает большой и указательный пальцы. – Я готов заплатить, чтобы получить то, что мне нужно.

Он выпрямляется, прикрывает глаза. Они болят от солнечного света, этот недуг мучает его уже несколько лет.

– Но это пока только в планах. Поэтому – молчок. Такое дело требует серьезной подготовки. Когда станет известно о положительном решении, мы спроектируем наш павильон и тунец, наш тунец, представим на выставке наряду с марсалой.

– Буду нем как рыба, дон Иньяцио, – только и может произнести Карузо. Слишком велико его удивление, он прекрасно понимает, чем эта выставка может стать для Сицилии.

Иньяцио кивает, провожает Карузо к трапу.

– Я жду новостей из литейного цеха об изменениях, согласованных с персоналом новой судоходной линии в Бомбей.

– Обещаю доставить их вам лично.

Иньяцио видит, что к яхте спешит старший сын. В одной руке у Иньяцидду шляпа, в другой – трость с серебряным набалдашником, но он бежит как флибустьер, поднимая тучи пыли. Добежав до трапа, останавливается, чтобы перевести дух.

Иньяцио вздыхает. Бывают дни, когда он в отчаянии думает, что сын никогда не станет его помощников в управлении домом Флорио. И не только потому, что тот совершенно не интересуется делами, в которые его пытается вовлечь отец. Проблема гораздо глубже. Кажется, что Иньяцидду ищет лишь удовольствий. И не случайно самых дорогих.

Карузо теребит край соломенной шляпы.

– Так вы зайдете, дон Иньяцио? Посмотреть производство, я имею в виду…

– Зайду. Но сначала отправлю телеграмму Дамиани.

У трапа Иньяцидду сталкивается с Карузо. Управляющий, здороваясь, приподнимает шляпу; юноша вяло машет в ответ рукой. И встречает суровый отцовский взгляд.

– Похоже, ты так и не научился хорошим манерам.

Иньяцидду пожимает плечами.

– Папа, это же синьор Карузо. Он знает меня с пеленок. По-твоему, я должен с ним расшаркиваться?

– Вежливость никто не отменял. Тебе скоро двадцать один год. Настоящего мужчину отличает воспитанность. – Иньяцио смотрит на туфли сына, кожаные, тосканского производства. – Ты весь в пыли. Что за спешка?

Иньяцидду размахивает какой-то бумагой.

– Мы с Джулией говорили об этом, а сегодня она прислала телеграмму с подтверждением.

Иньяцио чувствует, как сердце забилось в груди. Через три года после свадьбы Джулия, его малышка, наконец-то подарила ему внука. Неделю назад, когда они виделись в последний раз, она показалась ему хоть и уставшей, но довольной.

– Что это значит?

Иньяцидду мешкает, подыскивая слова. Расхаживает по палубе взад и вперед.

– Джулия хотела бы отдохнуть после родов, но муж, конечно, против, боится отпускать ее куда бы то ни было, особенно с малышом. Ты и сам знаешь… – Он понижает голос, заговорщически улыбается. – Понятно, почему Джулию тянет немного развеяться: ей пришлось всю беременность сидеть под присмотром свекрови.

Иньяцио с каменным лицом смотрит на сына.

– Ближе к делу. К чему ты клонишь?