Львы Сицилии. Закат империи

– Да, конечно. Завтра я не пойду к Джованне. Останусь с тобой. Доктор тебя осмотрит. Может, выпишет укрепляющий сироп или снотворное.

Ничего не ответив, Иньяцио встает, целует жену в лоб.

– Да. Пойду прилягу.

Он уходит. Спина его как будто согнулась, а поступь стала не такой пружинистой, не такой уверенной.

Джованна прислушивается к его шагам на лестнице. Когда наступает тишина, она встает на колени и долго молится.

* * *

Доктор обещал приехать ближе к обеду. Чтобы отвлечься, Джованна решает начать приготовления к Рождеству: отдает слугам распоряжение украсить виллу, подвинуть мебель в зале, куда скоро привезут большую ель.

Однако тревога не покидает ее, следует по пятам из комнаты в комнату, забирается под юбку, как змея, сжимает горло, спускается в желудок и устраивается там. Донна Чичча замечает, что Джованна часто подносит руки к животу, теребит коралловые четки, кладет их в карман. Она смотрит на хозяйку и молча качает головой; тревожные предчувствия не обещают ничего хорошего.

Обессиленный Иньяцио лежит в постели, в комнате полумрак, ставни прикрыты.

Джованна дает указания, передвигает вазы, свечи, сурово отчитывает служанок, которые, по ее мнению, слишком медлительны. Достается даже Винченцо, который своими шутками раздражает слуг, занятых украшением дома. Джованна велит ему пойти поиграть на скрипке, но вскоре жалеет об этом и просит сына прекратить «эту пытку».

Наконец приезжает доктор. Камердинер помогает Иньяцио раздеться для осмотра. Джованна понимает, что дело серьезное. Видит по лицу врача, когда Иньяцио говорит о симптомах. И еще Иньяцио очень исхудал.

Джованна выходит из комнаты, опустив голову. Волнение будто материализуется. Ей очень, очень страшно.

Донна Чичча уже ждет, обнимает ее, крепко прижимает к груди. Впрочем, она всегда была Джованне как мать, всегда утешала, когда та в этом нуждалась.

– Ну же, успокойтесь. Доктор еще ничего не сказал…

– Он так изменился, – шепчет Джованна. Закрыв глаза, прикладывает ладонь к губам, словно боится, что тревога вырвется наружу.

Вскоре Джованну зовет врач. Донна Чичча подталкивает ее вперед, закрывает за ней дверь, молитвенно складывает руки.

– Ваш муж, синьора, очень слаб. Я возьму у него мочу и кровь на исследование. Ему нужна легкая, но питательная диета, чтобы восстанавливать силы. И отдых. Он должен отдыхать, много отдыхать.

Доктор, высокий, с сединой на висках и крупным носом в фиолетовых капиллярах, поворачивается к Иньяцио и сурово произносит:

– Никаких поездок, сенатор. Вам нельзя переутомляться.

Иньяцио кивает. Он сидит на кровати, старается не смотреть на Джованну, чтобы она не разволновалась еще больше.

Не хочет, чтобы она знала, о чем сказал врач: резкий запах пота, сухая, тонкая, как бумага, кожа, резь в глазах, усталость, потеря веса и бессонница – симптомы того, что его почки устали и с трудом очищают кровь.

Пока доктор разъясняет Джованне лечебную диету – еда на пару, молоко, травяные отвары, железо для кроветворения, – Иньяцио просит камердинера принести из кабинета бумагу и перо. Джованна укоризненно качает головой, но Иньяцио мягко останавливает ее:

– Несколько писем. Не могу же я бросить все дела…

Оставшись один, он пишет Абеле Дамиани, советуя другу не упускать из виду почтовые концессии: конечно, сейчас всеми почтовыми перевозками ведает «Генеральное пароходство», но через год договор истекает, а дому Флорио крайне необходимо его продлить. В другом письме напоминает Карузо, что ждет подробностей о том, как идет модернизация цеха по хранению тунца на Фавиньяне.

Вдруг за дверью раздается голос:

– Папа!

Входит Иньяцидду, вид у него очень серьезный, в голосе тревога. Он ставит трость у дверей, шляпу бросает на кресло, а Нанни ловит на лету плащ, который чуть не падает на пол.

Иньяцидду останавливается перед кроватью, хочет присесть в ногах у Иньяцио, нерешительно спрашивает:

– Можно?

– Конечно! Садись. – Отец слабо улыбается, хлопает рукой по одеялу. – Просто я немного устал.

Иньяцидду садится.

– Ну, что там на пьяцца Марина?

С прошлого года они работают вместе, Иньяцио даже оформил на сына генеральную доверенность на ведение дел дома Флорио. Однако он всегда рядом, деликатно, но твердо поддерживает сына, и это устраивает их обоих.

– Все как обычно. Лагана твердит: чтобы получить новые контракты, нужно улучшить сервис, обновить пассажирские каюты и повысить зарплату персоналу. Хотя он в курсе, что нам приходится на всем экономить, ведь государственные субсидии минимальны, и мы не справляемся со всеми расходами. Хорошо еще, что можем ремонтировать пароходы у себя на заводе «Оретеа»…

– А винодельня? Что там нового?

Сын опускает голову, разглаживает простынь.

– Все хорошо, папа, не беспокойся. Как раз сегодня пришло письмо от мистера Гордона. Директор утверждает, что идея Антонио Корради работает. Помнишь, он предложил запечатывать пробку в бочке металлической пломбой? Теперь бочку нельзя открыть незаметно, сразу будет видно, что она взломана.

– Превосходно. Лису хитрость кормит, – говорит он.

Иньяцидду смеется.