Львы умирают в одиночестве

Судьба иногда бывает милосердна к нам и за все ошибки, за все предательства и заблуждения дает второй шанс. Тогда мы хватаемся за него уже ослабевшими руками и держимся, держимся изо всех сил. И забываем наши обиды, наши беды и горести, ослепленные внезапно обрушившимся на нас счастьем. Благодарные за него без меры и жалеющие лишь о том, что не разглядели своей любви сразу, не сумели вовремя усмирить гордыню и отнестись к ней бережно, как она того заслуживает.

Так случилось и со мной. С нами… Через год, в Лондоне, ставя в кабинете российского посольства подпись под документом, объявляющим меня миссис Арджент, супругой Эдриана Арджента, я клялась себе и своему мужу в том, что никогда больше не позволю собственным демонам взять надо мной верх, не выпущу из рук этого счастья. Потому что уже знаю цену, которую за это придется платить.

Муж мой, самый талантливый, самый ранимый, самый преданный человек на свете. Мы дорого заплатили за наши ошибки, мы обрекли себя на двенадцать лет горечи и одиночества. Но теперь им пришел конец. И отныне я клянусь тебе, что все мои обращенные к тебе письма будут обязательно доходить до адресата.

А спектакль меж тем продолжается. Хрипит шарманка, наигрывая свои вечные смешные и грустные мелодии. Пляшут марионетки, заставляя зрителя забывать о том, что лица их намалеваны на грубо вырезанных болванках, а платья сделаны из разноцветного тряпья. Они живые сейчас, они любят и страдают, плачут и смеются, мучаются настоящей, совсем не кукольной мукой и заставляют нас сопереживать им.

Как приятно бывает с головой погрузиться в этот красочный обман! С замирающим сердцем следить за метаниями печального Пьеро, хохотать над жадным Панталоне, переживать, выиграет ли бой Скарамуш…

И не думать, не думать о том, что каждый спектакль имеет свой конец. Что совсем скоро музыка смолкнет, кукол свалят в пыльный сундук, таинственный лес и прекрасный замок станут лишь декорациями, намалеванными на старом холсте. Все закончится, все. Потому что Время – самый жестокий на свете балаганщик, играющий нами как послушными марионетками, не знает пощады.

Львы умирают в одиночестве

День был не по-февральски теплый. Прожив в Турции несколько лет, я уже отлично знала, что зимы тут, несмотря на средиземноморский климат, бывают холодными. Конечно, не как в Москве – без метелей, сугробов и звенящего мороза, – но промозглыми, сырыми, с пронизывающим ветром, от которого негде спрятаться.

Однако сегодня ясно чувствовалось, что зима уходит, уступает владычество весне. Ветра не было. Солнце припекало с безоблачного неба так, что хотелось скинуть куртку, распахнуть ворот и подставить ему истосковавшуюся за зиму по теплу кожу. Море, сбросив свой зимний серый штормовой наряд, играло всеми оттенками голубого и зеленого и тихо плескалось у берега, нашептывая что-то ласковое. Может быть, оно шептало о том, что скоро, очень скоро в Константинополь придет весна. Что сам воздух наполнится ароматами распускающихся деревьев. Что между каменных плит прорастет трава. Что многочисленные парки и скверы города оденутся яркими тюльпанами. Что люди станут чаще улыбаться, гулять, подставляя лица теплому бризу, плескаться в море и ужинать на открытых террасах ресторанов. Что все еще будет, все мечты станут явью, а желания исполнятся.