Львы умирают в одиночестве

И сам огромный беспокойный Стамбул будто радовался скорому пришествию весны. На центральные улицы вышли музыканты, многочисленные уличные ансамбли запрудили переулки, наполнили воздух звуками самых разнообразных мелодий. Пели, казалось, на всех языках мира – и по-турецки, и по-русски, и по-английски. Гуляя по городу, сворачивая с одной улицы на другую, я гадала, какая песня донесется до меня в следующем квартале. Будет ли это нежная любовная лирика итальянского гондольера или ритмичный гул барабанов мексиканских шаманов и странная пляска вошедших в транс индейцев? Казалось, что сам громогласный суетный мегаполис пел и звенел навстречу приближающейся весне.

Наверное, из-за этого окружавшего меня шума я не сразу заметила, что на мой телефон пришло сообщение. Обнаружила только, когда достала его из сумки посмотреть, который час. Мобильник подмигивал мне зеленым огоньком, я провела пальцем по экрану и прочла короткое: «Ты где? В Стамбуле? Не хочешь увидеться?»

И от этих простых скупых слов меня мгновенно захлестнуло теплой волной. Человек, с которым меня уже около года связывали странные, запутанные отношения – то страстные до бешенства, то отстраненно-холодные, помнил обо мне. Он сам первый написал мне, сам позвал меня, хотя с нашей последней встречи прошла уже пара месяцев. Выходит, я все же что-то значила для него, раз среди тысяч жаждущих его внимания женщин – красивых и некрасивых, бедных и богатых, юных и зрелых – он все же выбрал меня. Выходит, он понял и принял наконец тот факт, что столкнулись мы с ним не случайно. Что у нашей с ним связи был гораздо более глубокий подтекст.

Может быть, это наступающая весна заставила его наконец прозреть? Или те долгие недели, что мы провели вдали друг от друга после нашей последней ссоры?

Как бы то ни было, у меня от его сообщения радостно захолонуло в груди. С самого утра, выглянув в окно и увидев весело скачущее по стеклам окрестных домов солнце, я почувствовала, что этот день принесет мне что-то хорошее. И выйдя на улицу, ощутив пульсирующий по артериям города ритм карнавала, я только укрепилась в этом предчувствии. Все должно было сегодня стать правильно, и впереди меня ждало что-то очень яркое и счастливое.

Я написала ответ – просто короткое согласие. Мне не хотелось доверять телефону что-то личное, интимное. Вполне достаточно было отметить, что я рада приглашению, что тоже хочу его увидеть, и уточнить детали – где и когда. А после, выяснив все, что было нужно, я круто изменила свой маршрут, протянув руку, поймала такси и назвала водителю адрес отеля, в котором жила. Нужно было спешить, собираться. Ведь совсем близко, в пригородном квартале, в светлом доме с видом на море, меня ждал человек, которого я любила больше всего на свете. И который – сейчас мне особенно в это верилось – любил меня.

Сколько одиноких тоскливых дней я думала о нем, вспоминала его царственный поворот головы, тонкий профиль, непослушную каштановую прядку на виске, небольшой шрам на скуле, полученный в детстве. Сколько я передумала, пытаясь понять, где мы ошиблись, почему все между нами сложилось так дурно. Сколько раз вздрагивала от телефонного звонка или сигнала входящего сообщения и с острым разочарованием понимала, что это снова не он. И вот наконец сбылось…

Такси долго петляло по городу, объезжая запруженные веселой толпой улицы, и меня переполняло радостное нетерпение.

Наконец машина подъехала к дверям отеля. Я расплатилась с водителем и едва не бегом поднялась в свой номер. Меня веселым заливистым лаем приветствовала моя верная собака, овчарка Федра. На ходу потрепав ее по ушам, я объявила:

– Собираемся, девочка моя! Мы едем к твоему будущему хозяину. Ты ведь помнишь его, Берка, да? Конечно, помнишь. Глаза у него такого цвета, как море в самом начале июня.

Федра довольно тявкнула, будто одобряя мое решение. Я бросилась к шкафу, принялась вытаскивать чемодан, и тут телефон, оставшийся в сумке, снова звякнул. Мне подумалось, что это он, Берк, опять написал мне. Может быть, чтобы поторопить. А может, уточнить какие-то детали нашей встречи. Бросив чемодан, я вытащила из сумки смартфон, провела пальцем по экрану и застыла, снова и снова пробегая глазами короткие строчки сообщения:

«Умер Владимир Петрович. Вчера, скоропостижно».

Умер Владимир Петрович… Умер …

Показалось, что в номере мгновенно стало темнее. Как будто солнце, все так же бушующее за окном, поблекло, подернулось пеленой. Потянуло промозглым мертвенным холодом, и я невольно передернула плечами и плотнее запахнула куртку, которую впопыхах так и не сняла, придя с улицы. Федра, почуяв неладное, подняла голову и настороженно повела ушами. Я же, разом лишившись сил, опустилась на край кровати.

Сообщение было от моего старого друга и бывшего однокурсника Андрея. Лаконичное, резкое, оно било наотмашь, вышибало воздух из легких. Наш старый преподаватель, педагог, требовательнее и зорче которого мне еще не доводилось видеть в жизни.

Умер…