Львы умирают в одиночестве

Вдруг начал накрапывать дождь. Андрей, щелкнув кнопкой, раскрыл надо мной зонт, шагнул ближе. Мне пришлось подхватить его под руку, прижаться боком и помедлить, приноравливаясь к его шагу. Тепло, шедшее от него, чувствовалось даже через куртку. И все вокруг словно нарочно создавало нужные декорации для романтического момента. Клены, вымокнув, пестрели сквозь морось размытыми пятнами, как на полотнах импрессионистов. В хмурых сумерках задрожали фонари. Федра, которой дождь был не страшен, с маниакальным упорством накручивала круги вокруг затаившейся на ветке дерева кошки. А мы медленно шли, плечом к плечу, укрывшись под одним черным зонтом.

Однако недавний брак дал мне неплохую прививку от любой романтики. Только что глотнув свободы, даже думать не хотелось о том, чтобы связывать себя новыми отношениями! К тому же это ведь был Андрей, мой старейший друг, почти брат, и опасность потерять его дружбу для меня сильно перевешивала неясные бонусы от нашей возможной связи.

– Книгу? Вот так новости… – удивленно протянул он.

– Да, решила попробовать себя на этом поприще, раз уж преданной жены из меня не получилось, – заявила я. – А что, думаешь, мне не дано?

– Даже не сомневаюсь, что дано, – искренне сказал он. – Я помню твои студенческие работы. Ты очень точно умела подмечать детали, и язык у тебя всегда был богатый, образный.

Я же рассмеялась:

– Спорю, что ты сейчас просто повторяешь то, что когда-то говорил Полозов. А сам из моих монологов ни слова не помнишь.

Андрей смущенно улыбнулся и буркнул:

– Ну почему же, я отлично помню все до последнего слова! Помню, как ты написала хулиганскую сатирическую поэму про наших педагогов, а сама не пришла на занятия. В итоге ее читала Вероника, а потом твои стихи – очень едкие и точные – разошлись по всему институту. И многие говорили тогда, насколько ты талантлива.

Я – сегодняшняя горько усмехнулась этой его последней фразе. Как все это было для нас важно тогда, с каким азартом мы обсуждали, кто более талантливый, кого возьмут на главную роль, а кто вылетит из обоймы! Даже не представляли себе, что через двадцать лет все это станет абсолютно бессмысленно. Что тот классический театр, которому нас учили, уйдет в прошлое. Что кино, для которого нас готовили, тоже практически перестанет существовать, сменившись сериальным ширпотребом. И новыми красками заиграют сказанные мне когда-то слова Полозова: все это пыль, труха, вечно одно лишь искусство, и значение имеет только то, успел ли ты оставить в нем след.

– А кстати, сегодня вечером у Полозова спектакль. Хочешь, отведем Федру домой и заедем к нему? – вдруг предложил Андрей. – Думаю, он нам обрадуется.

Я задумалась на секунду. Мне вспомнился выпускной вечер, коридор, куда доносились отзвуки бала, сигаретный дым… И Полозов, говорящий глуховатым, как будто всегда немного насмешливым голосом:

– Ты думаешь, тебя влекут бездны – любовные, криминальные, жажда адреналина, поиск острых ощущений? Чепуха, Маринушка. Все это нужно тебе только в качестве материала для твоей литературы. Всю жизнь тебе интереснее всего будет препарировать людей, и всю жизнь ты проведешь в вечной погоне за новым материалом. Единственное, что тебя по-настоящему интересует, это то, из чего можно будет вылепить историю. Люди, события, идеи – все они для тебя лишь заготовки для будущих книг.

Интересно, что он скажет мне сейчас, узнав, что я написала книгу и собираюсь подписывать с издательством контракт на публикацию моей персональной серии? Усмехнется с сознанием собственного превосходства и протянет:

– Значит, поняла все-таки, что я был прав насчет твоего призвания? А как насчет всего остального, мм?

Я качнула головой и ответила Андрею:

– Давай как-нибудь в другой раз. У меня сегодня другие планы, – и, высунувшись из-под зонта, звонко позвала: – Федра! Федра, девочка, домой!

И собака радостно бросилась ко мне, вздымая сильными лапами брызги.

Но капли не долетели до меня, ударились о обрамленное металлической рамой стекло. И не успела я осознать, что нахожусь в стамбульской гостинице, как зеркальный экран снова замутился, задрожал, и передо мной предстали очертания низких домов, заборов, белый силуэт старинной церковки в конце улицы. Пейзаж казался знакомым – это был город, в который я переехала, движимая желанием быть рядом с мужчиной, которого тогда любила. По спине пробежал озноб, в груди больно толкнулось сердце… Я уже знала, какую сцену из моей былой жизни решило на этот раз мне показать проклятое волшебное зеркало.

Руслан – да, его звали Руслан – протянул мне руку, помогая спуститься с крыльца. Я оперлась на нее, привычно ощутив его силу и надежность, и все же, несмотря на поддержку, оступилась, поскользнувшись на первом выпавшем за ночь снежке. Потеряла равновесие, но испугаться не успела. Руслан поймал меня в охапку, оторвал от земли, закружил. И я засмеялась:

– Эй, поставь меня на землю, сумасшедший!

– Неа, я тебя никогда не отпущу, – замотал головой он.