Лже-Нерон. Иеффай и его дочь [сборник Литрес]

– Но мне сказали, – живо возразил Авиям, – что ты уже теперь ведешь с ним переговоры. Не собираешься ли отдать ему новые уделы Галаада? Ты все еще не понял, что мы не должны заключать никаких союзов с Аммоном? Пустыня со всех сторон вторгается в земли аммонитян, они лишь гости в оседлой стране, их родиной остается пустыня. Они жаждут того хаоса, который у них зовется свободой. Нам же Ягве завещал осесть на земле, засеять ее и остаться на ней навсегда. Мы не должны связываться с теми, кто хочет увлечь нас обратно в пустыню. Мы обязаны провести между нами и ими четкие границы. И так уже слишком многие из нас впустили в свою душу ложного бога Милхома. Боюсь, что и ты не полностью вырвал его из своего сердца. Разве не понимаешь сам, что ослабишь изнутри Галаад, если будешь продолжать переговоры с Аммоном? Ягве – бог ревнивый, терпение его вскоре лопнет. Выгони наконец Милхома из наших пределов! Начни войну с Аммоном! Этого хочет Ягве!

Иеффай смотрел на старика, говорившего эти слова, и все его раздражало – и жалкое его тело, и огромная голова, и пылающие гневом глаза, и пронзительный повелительный голос. Жажда власти, владевшая старцем, лишь разожгла его собственное властолюбие. Злобно и насмешливо он бросил тому в лицо:

– Ягве ли? Этого хочешь ты!

Старик с трудом поднялся. Он сделал над собой усилие, чтобы спокойно сообщить то, ради чего приехал. Иеффай понял это и внутренне напрягся. Он представил себе это дряхлое тело, скрытое под множеством просторных одежд, и не ощутил никакой жалости. Да разве может родиться что-то толковое в голове, сидящей на столь жалком туловище, каким бы мудрым, проницательным и сильным ни казался ее обладатель?

Но тут Авиям вновь заговорил:

– Ты прекрасно знаешь, что тебе должно делать, и не хочешь этого знать. Так что я скажу тебе это четко и ясно. Раз ты не чувствуешь себя достаточно сильным для войны с Аммоном, найди хорошего союзника. Иди на тот берег Иордана. Иди в Шилом, столицу колена Ефремова. Требуй помощи.

Старик говорил деловым тоном, так что и Иеффаю пришлось отвечать спокойно. Он искал такие слова, которые звучали бы сухо, но очень обидно. И нашел:

– Если Ягве велит нам начинать войну, то войско должен возглавить не военачальник Ефрема, а я. Я один. Идя навстречу твоим пожеланиям, я буду сговорчив. Если Ефрем предложит мне свою помощь, я ее приму. Только ради тебя, старик.

Это было сущим издевательством.

– Иеффай, Иеффай! – взмолился Авиям. – Подумай только: если бы ты был на месте Тахана, военачальника ефремлян, предложил бы ты непрошеную помощь народу, который в решающий час отвернулся от тебя?

Иеффай ответил надменной ложью:

– Тахан, скорее всего, не предложит, для этого он слишком высокомерен. А я, Иеффай, горд. Я бы предложил.

Растерявшись от такой наглости, священник во второй раз взмолился, уже тихо и проникновенно:

– Иеффай, иди в Шилом, попроси помощи!

Тут вся злость, бурлившая в Иеффае, вырвалась наружу.

– Никогда, никогда, никогда! – завопил он.

Сразу обессилев, Авиям проронил едва слышно:

– Раз ты не хочешь переломить свою неуемную гордость, я сам пойду в Шилом и попрошу их первосвященника помочь нам.

Иеффай возразил:

– Этого я не могу тебе запретить. Но запрещаю говорить от моего имени. И помни: войны все равно не будет. Ни царь Нахаш не хочет войны, ни я ее не хочу. Тем более в союзе с Ефремом.

Священник двинулся к выходу.

– Боюсь, что ты исчерпал терпение Ягве, – бросил он на ходу.

Иеффай остался доволен собой, он счел, что был в своем праве. Такой, как он, не станет унижаться перед Ефремом. Такой, как он, не станет подчиняться священнику. Если кто и свяжет его по рукам и ногам, то только он сам.

2

В городе Афеке появился странствующий певец – один из тех певцов, что в хорошее время года скитаются по стране. Почти все они были родом с запада, из-за Иордана, в большинстве своем ефремляне. Ефремляне очень гордились тем, что из их колена вышли самые знаменитые герои Израиля – Иошуа и Девора; они любили высмеивать ленивых и трусливых земледелов – галаадитян, отсидевшихся дома, когда на Ефрем напал сильный враг. Галаадитяне в свою очередь мстили ефремлянам, насмехаясь над их чванством. Смеялись они главным образом над сложными именами, которые главы семейств Ефрема любили себе присваивать: к имени отца они добавляли и имя деда, и название рода, удела и колена: не скажут просто «Абиил», а скажут: «сын Бехора, Афии и Авиезера». И только певцов из этого колена любили и к востоку от Иордана. А этот певец по имени Иашар считался одним из лучших. Жители Афека прощали ему, что он ефремлянин.

Иашар пел во всех семи городах Иеффая. Пел он о деяниях Ягве и его героях старого и нового времени. Слушая его, люди думали о войне, на которую пойдут весной, и песни западали им в душу. В городе Голан Пар услышал певца и подумал, что его песни, наверное, воодушевят Иеффая и его воинов. Он уговорил Иашара отправиться к Иеффаю.