М. А. Бакунин

Какъ же отвчалъ на выходки Маркса Бакунинъ? Вотъ строки того же самаго письма, въ отвтъ на упрекъ боле чуткаго къ оскорбленіямъ Герцена, который не любилъ оставлять обидъ безъ расплаты и умлъ на уколъ словомъ-булавкою отвчать ударомъ слова-кинжала. «Почему я пощадилъ Маркса и даже похвалилъ, назвавъ великаномъ? По двумъ причинамъ, Герценъ. Первая причина — справедливость. Оставивъ въ сторон вс его гадости противъ насъ, нельзя не признать, я, по крайней мр, не могу не признать за нимъ огромныхъ заслугъ по длу соціализма, которому онъ служитъ умно, энергически и врно вотъ ужъ скоро 25 лтъ и въ которомъ онъ, несомннно, опередилъ насъ всхъ. Онъ былъ однимъ изъ первыхъ, чуть ли не главнымъ основателемъ Интернаціональнаго Общества. А это въ моихъ глазахъ заслуга огромная, которую я всегда признавать буду, что бы онъ противъ насъ ни длалъ». Вторая причина, выставляемая Бакунинымъ въ самозащиту отъ Герценовыхъ насмшекъ, относится къ области партійной полемики и тактики и дышитъ тмъ наивнымъ маккіавелизмомъ, въ которомъ Бакунинъ былъ такъ необычайно хитеръ и ловокъ на словахъ и такъ изумительно неуклюжъ и неудаченъ на дл. Бдная «Большая Лиза!» Всякій разъ, что она начинала плутовать и талейранствовать, она немедленно попадалась на мст преступленія самымъ позорнымъ и смхотворнымъ образомъ. Дипломатическаго таланта у Бакунина не было достаточно даже для того, чтобы выманить, по порученію Нечаева, у дочери Герцена рисунокъ для революціонной печати — мужика съ топоромъ. А въ крикливой ссор Нечаева съ m-lle Герценъ, изъ-за уклончивости ея поступить въ его «русское революціонное общество», Бакунинъ, хотя былъ всецло на сторон Нечаева, не выдержалъ характера, когда тотъ нагрубилъ его любимиц Нат, и рзко оборвалъ его. Такъ было всегда и во всемъ. Бакунинъ годился на всякую политическую дятельность, кром дипломатической. Онъ былъ страстный конспираторъ, но дипломатъ — никакой. Начиная уже съ того, что, по размашистой натур своей, никогда не умлъ держать языкъ за зубами. Въ одномъ письм 1862 года Герценъ, раздраженный польскими длами, безжалостно перечисляетъ «Большой Лиз» рядъ лицъ, пострадавшихъ такъ или иначе отъ нескладныхъ и разсянныхъ ея экспансивностей. «Большая Лиза» была болтлива и любопытна. Герценъ, Блинскій, Тургеневъ, Катковъ и др., вс друзья молодости, жалуются на страсть Бакунина «быть стокомъ сплетней» (выраженіе именно Тургенева). Въ 1840 году страстишка эта довела Бакунина до весьма грязнаго столкновенія съ Катковымъ; послдній далъ ему пощечину, при встрч въ квартир Блинскаго, въ Петербург. Бакунинъ вызвалъ Каткова на дуэль, но поединокъ не состоялся потому что Бакунинъ, пофилософствовавъ, какъ Рудинъ предъ Волынцевымъ, созналъ себя неправымъ и драться не пожелалъ. Отзывы друзей о Бакунин въ этомъ період его жизни ужасны. Огаревъ честитъ его «длиннымъ гадомъ» и «подлецомъ», Герценъ — «талантомъ, но дряннымъ человкомъ», Блинскій и Боткинъ — «трусомъ» и т. д. Что Бакунинъ мене всего былъ трусомъ, это наглядно доказали Прага, Дрезденъ, Парижъ и Болонья. А обычная легкость его въ отношеніяхъ съ людьми сказалась тмъ обстоятельствомъ, что два или три года спустя, онъ, за границею, какъ ни въ чемъ не бывало, дружески исполняетъ какія-то порученія своего недавняго оскорбителя, Каткова. Этотъ былъ человкъ другого закала, обидъ не забывалъ и жажду мщенія хранилъ свято. Въ 1859 году, Бакунинъ, ссыльный въ Иркутск на поселеніи, обратился къ Каткову, на правахъ слишкомъ двадцатилтнихъ отношеній знакомства и дружбы, съ денежною просьбою. Катковъ, конечно, отказалъ, а письмо сохранилъ и, двнадцать лтъ спустя, воспользовался имъ, въ 1870 г., чтобы облить Бакунина грязью, какъ будто бы безчестнаго и наглаго попрошайку, не умющаго жить иначе, какъ на чужой счетъ. Злоба и мстительная радость слишкомъ ярко сквозятъ въ этомъ письм, и, читая его, не за Бакунина грустно и совстно.