Магия и прочие приключения

Скотина оказалась умнее нового кучера и сама взяла влево, обгонять первый фургон, топча и лягая встречную нежить. Калидус левой рукой держался за деревянную раму, а мечом с артистической ловкостью срубал конечности, которые тянулись к горячим аппетитным людям. Йан старался не обращать внимания на бурые брызги – то ли грязь из-под копыт, то ли кровь нежити. Нечто мохнатое, кошкообразное, вспрыгнуло на спину Герольда. Йан метко хлестнул нежить, та вцепилась в плеть, вырвала из рук студиоза и скатилась на землю.

Неровная раскисшая земля под колёсами и копытами вдруг сменилась бурой, как лужа, жижей. Первый осёл, Трубадур, проскочил её с разгону, но тут из лужи выскочили щупальца, обвивая задние колёса первого фургона, копыта Герольда и козлы Йана. Оба фургона с размаху затормозили, и студиоза с жонглёром выкинуло со скользких мокрых козлов по разные бока истошно визжащего ослика.

Калидус орал благим матом. Йан ударил по ближайшему щупальцу последним своим оружием – костяным ножиком. Эффект был потрясающий – как будто в руке был факел. Щупальце скукожилось, будто сгнивало на глазах. Не задумываясь, Йан ударил по второму, освобождая ослиные ноги и колёса. Нежить вокруг кружила, взрывая лапами мокрую землю, сверкая голодными взглядами, наблюдая схватку.

Йан вскарабкался на козлы, освобождая их от щупалец. Из глубины первого фургона доносилось скуление Дилекти и утешающее бормотание Наторе. Химера-лисокабан решилась – прыгнула к тёмному лазу, откуда вкусно тянуло человечиной, заскребла когтями по деревянной раме, пытаясь влезть внутрь. Наторе высунулся навстречу и – Йан как раз разрубил щупальце и повернулся, чтобы увидеть – надел химеру на голову трубу. Нежить, мотая башкой, упала, увлекая за собой на землю горе-музыканта. В этот момент бурая лужа решила, что с неё хватит, разом отпустила своих жертв, и обезумевшие ослики рванули вперёд. В один удар сердца трубач остался позади, один посреди дороги, и вся голодная стая, кружившая вокруг, кинулась на одинокую жертву.

– Стойте! – завизжала Дилекти не своим голосом, перевешиваясь через край фургона. Дождь тут же превратил её волосы в жалкую паклю. – Мы должны вернуться! Наторе там!

Йан покосился на Калидуса. Жонглёр успел в последний момент вскочить на раму фургона, и теперь стоял на козлах, цепко глядя назад своим единственным глазом. Дождь застилал жуткую картину, превращая пирушку нежити в смутную копошащуюся кучу, заглушал то ли крики, то ли вой. С каждым мигом они стремительно удалялись.

– Они отстали, – прошептал Калидус. – Йан, видишь? Они все остались там, драться за добычу.

– Стойте же! – рыдая, кричала Дилекти. – Как вы можете?!

– Мы ничем ему не поможем. – Калидус отвернулся и сел на козлы. – Я видел, как тварь прыгнула ему на спину и вгрызлась в шею.

Повысив голос, он позвал:

– Тениус, Потенс! Что у вас?

– Порядок, они разбежались! Что у вас?

– Мы потеряли Наторе!

– Что?

Калидус отнял у Йана вожжи и наконец поравнялся с первым фургоном. Герольд и Трубадур, немного успокаиваясь, затрусили рядом. Дождь тоже начал стихать, видимо, убедившись, что вымочить путников сильней уже не получится – все и так мокры до нитки.

Потенс правил, Тениус сжимал в руке меч, перемазанный голубовато-бурой жижей. Калидус пересказал их часть боя.

– Они получили жертву и отстали, – констатировал Тениус, опуская меч. – Неизвестно, надолго ли, поэтому постараемся убраться отсюда как можно дальше…

– Да вы что?! – Дилекти высунулась возле козлов, её лицо было мокрым от дождя и распухшим от слёз, голос охрип. – Мы даже не вернёмся за его телом? Потенс, скажи им!

Потенс поёжился, глядя на руководителя.

– Это неразумно, – не оглядываясь на неё, ровно ответил Тениус.

– Это не по-церковному!

– Богослов помолится за упокой его души.

Йан осенил себя святым знаком. По мере удаления от места схватки его начинало трясти от холода и от цинизма ситуации.

– И что вы, собираетесь каждый раз так по одному скармливать нас? Кто следующий? Может, меня выкинете?! Я тоже бесполезная на ваш взгляд, мечом не машу!

– Дилекти! – рявкнул Калидус. – Мы солдаты, и повидали сотни смертей! В каждой битве будут павшие, и здесь тоже!

– Уймитесь. Никто никого не скармливает, Дилекти, не мели чушь. Мы будем отбиваться по мере сил. И мне тоже жаль Наторе. – Тениус поджал губы, показывая, что разговор закончен.

– А он меня защищал, между прочим… – прошептала Дилекти и скрылась за пологом. Дождь совсем утих, в воцарившейся тишине слышались только хлюпанье копыт, скрип колёс и тихие всхлипы.

– А мы что, её не защищали, – неловко буркнул Калидус, поправляя повязку.

Все примолкли. Наторе был самым неразговорчивым, но именно он наигрывал весёлые мелодии в солнечный день, а вечером у костра выводил нежные грустные рулады. Йан прикрыл глаза, вспоминая церковный устав: обязательно ли ему облачаться в богословскую мантию, чтобы отчитать молитву по усопшему, или можно так? Лучше всё же надеть, на ближайшем привале…

Ослы встали как вкопанные. Женский голос, ниже и злее, чем у Дилекти, откуда-то сверху произнёс:

– А вы неплохо навели шороху.