Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

Пронзительной иллюстрацией того, как миф проникал в народное сознание, служит прискорбное дело 1759 года – архивист XIX века озаглавил его так: «Дело о солдате Кроншлотского гарнизонного полка Семене Попове, отрекшемся от Бога и отдавшем душу дьяволу». Сын провинциального дьякона, Попов уже в юности был замечен в способности к письму. В своем пространном признании он утверждает, что на него обратил внимание сперва местный архиепископ, затем митрополит, проследившие за тем, чтобы юноша учился в лучшей семинарии и получал хорошие должности в центрах епархий. К сожалению, Попов предался пьянству и, не успев осознать, что произошло, был расстрижен, после чего влачил жалкое существование гарнизонного солдата.

…Он мог получить себе через дьявола богатство и чрез то богатство отбыть от военной службы. И для того принял решение отрещись от бога и отдатца дьяволу и в уверение дать ему богоотменное письмо чего для его особо учал <нрзб.>. И в том месте разрезав ножем правую свою ногу, и напустил крови в пузырек означенное богоотменное письмо такое:

Аз, раб Семен, отрицаюся бога сотворившаго и вся рукою ево создавшаго, и предаюся тебе моему владыце дьяволу, не токмо с телом и з душею моею. Егда будет пришествие Христово, то имяноватися создателем ево не должен во уверение, изверчить от христянства. Семен рукою моею подписался.

И по написанию того письма, хотел он Семен дошед в пустое место то письмо читать и дьиавола к себе призывать чего ради от ратние [службы].

К его несчастью, дьявол не только не принес ему богатства и не освободил от военной службы, но даже не потрудился предстать перед ним. Это побудило злополучного солдата раскаяться в содеянном. На следующий день он взял письмо, написанное его собственной кровью, и явился с повинной к офицеру своего полка, приписанного к Кронштадтскому гарнизону. Далее его препроводили в Петербургскую духовную консисторию для допроса. Рассмотрев представленные свидетельства, консистория, руководствуясь соображениями милосердия и духом Просвещения, вынесла приговор: бить кнутом и заковать в цепи для исправления. Грубо нацарапанное письмо к «владыке дьяволу» – выцветшие коричневые строки вполне могли быть написаны кровью – до сих пор хранится в консисторских материалах по этому делу[521].

Помимо печального исхода, одиссея Попова иллюстрирует разрыв в системах верований, наступивший под влиянием нового законодательства. В своей работе о мифологии, окружавшей колдовство в Европе XV столетия, Ричард Кикхефер указывает, что насаждение сверху новых представлений о магии привело к хаотическому выбору жертв обвинений в колдовстве, так как она не соответствовала существующим принципам выявления предполагаемых колдунов. То же самое произошло и в России после введения системы, позаимствованной с Запада. Если в предыдущем столетии вышестоящие обвиняли нижестоящих или же обвинениями обменивались равные по своему положению, то в первой половине XVIII века, по наблюдению А. С. Лаврова, обвинения чаще всего шли «снизу вверх» – в частности, крепостные нередко доносили на хозяев [Лавров 2000].