Магнолии были свежи (СИ)

Тихо ругаясь и обещая себе, что она больше в жизни не притронется к этим зеленым пузырькам, она быстро вынула ключ из двери и вышла в коридор. Позабыть цель поездки. Не забыть прогулки, экскурсии, позволить себе поспать до того, как даже французские туристы вылезут и з постелей и потянутся за второй чашкой кофе и при этом всем забыть, что она должна выступать на конференции. Мадаленна ругала себя не щадя. И это была она — та, которая постоянно говорила, что помнит все, что сдавала все работы до срока и позволяла презрительно смотреть в сторону Эффи, когда та начинала оправдываться за невыполненное задание. Но она и правда забыла. Мадаленна позабыла обо всем на свете, как только услышала знакомый язык, и незнакомая нежность, трогающая до слез, начала появилась где-то внутри нее. Она была не на конференции, она была у своей любимой бабули, она чувствовала тепло передника Марии в каждом фартуке торговки лимонами, она слышала знакомый смех в голосе каждой женщины, которая выглядывала из узких окон, ей хотелось дотронуться до каждой наволочки, висящей над кадками с цветами, потому что те были такими же, что и в доме Марии. И даже если и Мадаленна ругала себя, в душе она все равно не могла сдержать подступавшую радость, и на каждый укор ее неосмотрительности и безответственности она отвечала сияющей улыбкой. Она сбежала по лестнице, чуть не зацепившись пальто о кружевные перилла и мельком увидела в зеркале холла выражение своего лица. То сияло. И страха больше не было. Она постаралась укоризненно покачать головой и сурово свести брови, но отражение фыркнуло ей в лицо и звонко рассмеялось. Мадаленна махнула рукой и уже подошла к двери, когда у порога ее нагнал портье.

— Сеньорина… — начал он, но она отмахнулась.

— Извините, но я очень опаздываю.

— Сеньорина, — продолжал он. — Это звонят из пинакотеки, просят вас.

Пинакотека. Святая Мария, неужели она пропустила свое выступление, и теперь позор настигнет ее со всем ужасом? Мадаленна уже представляла эту идиотскую ситуацию — она прибегает к воротам музея, пробирается в зал и видит пустые столы, отодвинутые стулья и целую кучу разорванных бумаг. Она все пропустила, и ее наверняка выгонят из университета и разочаруются без права на оправдание. Ком в горле появился не внезапно, она ждала его, и, тем не менее, Мадаленна с тоской посмотрела на кувшин с водой. Сбежать бы сейчас обратно в номер, закрыться на ключ и сесть под одеяло, ждать, пока все само не пройдет. Она почти чувствовала тепло пледа и прохладу полушек, но внутренний голос проснулся раньше, чем она сделала шаг назад. Неуспевающую ученицу еще терпеть могли, но вот трусиху — вряд ли. Нет, нельзя было убегать от опасности, даже если все закончится ужасным выговором, и ее репутация будет потеряна. Она возьмет трубку и недрогнувшим голос скажет: «Здравствуйте.». Мадаленна поправила воротник пальто и подошла к длинному столу, стараясь не выронить из рук сумку.

— Алло.

Вместо недрогнувшего голос она услышала какой-то хрип. Мадаленна откашлялась и постаралась не обращать внимания на улыбку портье — вчера другая группа студентов гуляла по Милану до трех утра, и ее успели причислить к этому же составу. Наверное, стоило бы обиженно посмотреть в сторону портье и принять вид оскорбленной невинности, но ей было легче принять обвинение в том, что она гуляла всю ночь, чем просто проспала и опоздала на конференцию из-за того, что не хотела вылезать из кровати.

— Мадаленна? — раздался на другом конце провода женский голос. — Это вы?

— Да, это я. — ответила она, удерживая себя от желания спросить: «Кто это?».

— Как же я рада, что застала вас все еще в гостинице! — радостно проговорила трубка, и Мадаленна непонимающе посмотрела на зеленый лак телефона. — Мисс Стоунбрук, это сеньора Бекаре, декан факультета искусствоведения, мы встречались с вами в первый день.

— Да, конечно, — вежливо откликнулась Мадаленна. — Я помню вас, сеньора Бекаре. Что-то случилось? Я опоздала?

— Ну что вы, — рассмеялась декан. — Нет, напротив, думаю, вы слишком рано собрались. У нас небольшие задержки с одним докладчиком, поэтому ваше выступление пришлось переместить на половину второго. Вы же не возражаете?

— Нет, нет, нисколько, — отозвалась Мадаленна. — Наоборот, я рада. Как раз успею все повторить.

— Ну и замечательно. — рассмеялась Бекаре. — Вы же знаете, куда подходить?

— Да.

— Прекрасно, тогда не спешите, спокойно собирайтесь, повторяйте и не волнуйтесь.

— Благодарю вас. Сеньора Бекаре, — воскликнула она, когда Бекаре уже хотела положить трубку. — Извините, что отвлекаю вас, но хотела спросить, — она запнулась и нечаянно дернула телефонный провод. — Мистер Гилберт уже выступал?

— Эйдин? — в трубке повисло молчание, наверное, сеньора оглядывалась по сторонам, и Мадаленна почувствовала укол ревности от того, что эта женщина назвала Гилберта по имени. — Нет, мистер Гилберт еще не выступал. А что, хотели бы послушать его доклад?

— Да, — Мадаленна сильнее сжала провод телефона. — Я очень интересуюсь фламандским искусством.